Pavor Nocturnus

— На свадьбу-то хоть пригласите? Правда, не буянить не обещаю — на эмоциях я…

— Захлопнись уже! — заорала она и сжала зубы до предела, того гляди челюсти треснут.

Я-то думал, она сейчас вывалит на меня кучу всего, на том и завяжется разговор, но все пошло совсем не в то горло, в сливную трубу, я бы даже сказал. Вместо тонны злости и кулаков она свернулась эмбрионом на полу и зарыдала, причем конкретно так, со стонами и всхлипами, кто бы мог подумать, что вообще умеет. Понятное дело, я пополз к ней — она, конечно, бесила сильнее занозы в заднице, но на такое не среагировал бы только полный моральный урод.

— Уйди, убери руки от меня! — закричала она, чуть я коснулся плеча. — Ненавижу тебя! Козел сраный, ты всю жизнь нам испортил!

Я все-таки положил голову Хорицы на свое колено, а то лежала щекой на здешнем полу, раскинула волосы — кто знает, что бродило тут до нас, еще подхватит чего, заразит мне Джованни. Весь боевой дух вытек, она не сопротивлялась, лицо сморщенное, как выжатая губка, и крепко вцепилась себе в плечо, чтоб до боли с синяком. И вдруг вскакивает, как током шандарахнутая, прямо переключение с первой скорости на шестую, я от неожиданности аж повалился на спину. А она как давай нависать надо мной на вытянутых руках, глаза закрыты, еще и бормочет что-то под нос, жуть какая, а потом вообще оседлала меня и сняла с себя кофту, но под ней оказалась рубашка, слава всем богам!

— Совсем больная или как?!

— Плевать. Закрой глаза и представь кого ты там хочешь.

— Это вот так ты любишь его?

До нее явно не доходило, и она уже расстегивала верхние пуговицы, попутно терлась задом там, где не стоило, но все бесполезно. Со мной такой фокус не пройдет, я лучше сдохну, чем позволю кому-то занять почетное место Оли — даже если мы тут навсегда останемся и надо будет как-то продолжать род!

— А может, и так! Ты не знаешь меня, не знаешь, каково мне…

— Слезь с меня, или я тебя тресну, да простит меня Джованни!

Имя сработало, как святая вода на беса, все суставы заржавели, и Хорица кое-как очнулась. Еще и отползла к стене, прижала колени к груди и уткнула в них краснючее лицо — все ясно с ней, я тут икс времени, а она икс плюс намного дольше. За одно выяснили, что у сумасшествия бывают сравнительные степени, и у меня еще гордое серебро, есть куда стремиться.

— Нет уже никакого Джованни, он умер. Точнее я — для него, — сказала она глухо себе в ляжки. — И не думай о себе лучше, чем ты есть. Просто так легче представить его, мне это нужно, хотя бы так. В последний раз. Это и правда было тупо, прости… Хотя какая теперь разница?

Я все еще был в самой разгарной стадии шока, а она порола какую-то чушь несусветную, я ни черта не понял, потому и не возражал. Одно ясно точно, то бишь надо было срочно менять пластинку на что-то повеселее, а то так и повеситься можно — все равно хотел же сказать спасибо за спасение на лесопилке, вот и сказал.

— Не благодари. Нет, я серьезно. В этом нет ничего добродетельного: я не хотела.

— Но сделала.

— Да потому что ты осел, который не протянул бы тут и пяти минут!.. Это было только ради Джо. Я видела, как он на тебя смотрел. Вы оба итальянцы, а он однажды рассказывал о друге детства. Просто сложила два и два. Подумала, что с его дебильной чувствительной натурой он бы винил себя в этом и сам бы бросился в портал.

Да что такое, откуда ушли, туда и свернули, и снова на ее лице коктейль из лаймов, клюквы и ананаса. Я уже хотел обрадовать, мол, никаких временных парадоксов, петель и коллапсов не будет, но решил пока придержать это в тайне, кто ж все козыри сразу выдает.

— Да мы вернемся домой, никто не умирает, спокойно!

— А смысл? Послушай, я не тупая. Ты мог попасть сюда только с Бенедиктом Саввой, и это место вас разлучило — редко, но да, такое бывает. Даже если мы сможем найти его и вернуться, сколько времени для меня пройдет?

— Постой, заварушка на лесопилке была же меньше суток назад. По математике ты вообще должна здесь находиться час или около того.

— Это не так работает. Время течет для всех одинаково в обоих мирах, но при перемещении сработает парадокс. Прошло 18 часов, и, если повезет, получится выбраться под конец вторых суток. Я вернусь старухой в середине следующего века или просто рассыплюсь в песок.

Я представил ее в старости, такую же ворчливую и злую, еще и с ворохом морщин и скрипучим голосом — раньше Джованни не был мазохистом! Вот и сидел, еле сдерживал улыбку.

— Тебе это кажется смешным? — Она попыталась ударить меня, но я вовремя отскочил. — Ты бы так не радовался. У тебя ведь тоже кто-то есть, раз ты отказался от меня. Хвалю за верность, кстати… И сколько она тебя не увидит? Пять лет, десять? Знаешь, как быстро забывают человека, когда он вот так исчезает из твоей жизни. Пуф — и тебя как будто и не существовало!

— В театр запишись как-нибудь, у тебя такие монологи проникновенные… Короче, ты как хочешь, можешь и дальше тут страдать, а я пошел, счастливо оставаться. Одной и без света!