Пчелы

Последние издания известной «Рутовской» энциклопедии пчеловодства тоже внушают читателям мысль о том, что в каждом улье имеется чуть ли не свой пчелиный Уолл-стрит, командующий и пчелиным «общественным мнением», и пчелиными «вкусами», и пчелиной «внутренней и внешней политикой».

Конечно, любой современный ученый должен знать биологию пчелы несравненно лучше, чем какой-нибудь доисторический охотник за медом.

Теперь в распоряжении ученого богатые библиотеки, специальные институты и лаборатории, данные смежных наук, общих и частных, совершенная микроскопическая техника, средства тончайшей химической и физической аналитики.

Однако этого еще недостаточно, чтоб с необходимой ясностью видеть природу и правильно ее понимать.

Как ни могучи ультрателескопы, сквозь которые можно наблюдать звездные миры вселенной, как ни совершенна оптика, применяемая для изучения микромиров клеточных частиц, как ни точны приемы высшего математического анализа, с помощью которого познаются отдельные явления и закономерности, не поддающиеся непосредственному наблюдению, — все это новейшее оснащение науки само по себе не в силах уберечь от пороков мышление ученого, если его психология ограничена классовыми и сословными предрассудками.

Марксизм учит: каков образ жизни людей, таков образ их мыслей.

У иных биологов в буржуазных странах этот закон выражается, между прочим, и в стремлении приписывать вещам и предметам мертвой и живой природы свойства, какие в действительности этим вещам и предметам неприсущи, а представляют в конечном счете только преображенную картину господствующих производственных отношений.

Не случайно поэтому австрийский зоолог Ф. Трегель в книге, вышедшей незадолго до опубликования дарвиновского «Происхождения видов», простодушно признавался, что в мире животных «удивленный наблюдатель везде видит точное отражение всей общественной, промышленной, художественной научной и политической жизни» людей.

«У нас существует какая-то мания снабжать животных нашими формами правления», — удивляется Жирар в своих «Метаморфозах».

Это изуродованное, искаженное, иллюзорное отражение природы в сознании сыграло злую шутку и с величайшими натуралистами прошлого.

Об одном таком случае писал К. Маркс по поводу «Происхождения видов», отмечая, что даже столь строгий ученый, как Дарвин, видит в мире животных и растений мир людей и в среде «животных и растений узнает свое английское общество с его разделением труда, конкуренцией, открытием новых рынков, «изобретениями» и мальтусовской «борьбой за существование».

«У Дарвина животное царство выступает как гражданское общество», — повторял К. Маркс в этом письме Ф. Энгельсу. И Энгельс, соглашаясь с ним, шутил даже, что Дарвин в своем учении, сам того не подозревая, изобразил пародию на современное ему буржуазное общество.

Что ж удивительного, если в мире пчел с их своеобразными законами жизни наблюдатели разных времен неизменно находили точное, до деталей, отражение породившего и окружающего их самих общественного устройства?..

Известно, например, что древние египтяне видели в пчелином гнезде государство во главе с пчелой-фараоном, который в окружении свиты слуг, обвевающих его опахалами усиков, наблюдает с высоты своего воскового трона, как караваны пчел-рабов складывают к его стопам сладкие дары.

Вслед за египтянами Платон (IV век до нашей эры) и после него (в «Истории животных») Аристотель находили в пчелином гнезде рабовладельческое общество, управляемое аристократами-трутнями.

Римляне подкрепили взгляды греков. Плиний в «Естественной истории» описывал, «подобно диадеме, блестящее пятнышко» на челе цезаря пчел, его блеск и осанку, грозный вид воинов окружающей его охраны.

Целиком посвященная пчелам четвертая глава агрономической поэмы Вергилия «Георгики» тоже утверждала, что в семье пчел «царь смотрит за делом».

Даже через полторы тысячи лет пчелиная семья все еще считалась монархией. Шекспир в «Генрихе IV» дает сочный пересказ тогдашних взглядов на уклад пчелиной семьи:

...У них есть царь и разные чины:

Одни из них, как власти, правят дома.

Другие — вне торгуют, как купцы

Иные же, вооружася жалом,

Как воины, выходят на грабеж,

Сбирают дань с атласных летних почек

И, весело жужжа, идут домой,

К шатру царя, с награбленной добычей.

На всех глядит, надсматривая, он,

Долг своего величья выполняя:

На плотников, что кровли золотые

Возводят там, и на почетных граждан,

Что месят мед; на тружеников бедных,

Носильщиков, что складывают ношу

Тяжелую к дверям его шатра;

На строгий суд, что бледным палачам

Передает ленивых, сонных трутней...