Печать Иуды

– Вероятно, это все-таки не был обычный вор.

Вигор потер ноющее колено. Вероятно, этот рисунок имеет жизненно важное значение. «Угроза или предупреждение, возможно, послание другому предателю, работающему на орден дракона в Ватикане». Тут он вспомнил текст записки Бальтазара: «Приходите немедленно. Совершено ужасное и поразительное открытие». Теперь он понимал смысл слова «ужасное».

Вигор оглянулся через плечо:

– Вы также упоминали в своей записке о чем-то «замечательном».

Бальтазар кивнул. Протянув руку, он открыл дверь, впуская в тесное помещение свет из соседней комнаты. В ярком освещении дракон на полу исчез, словно испугавшись света.

Вигор выпустил давно сдерживаемый вдох.

– А теперь взгляните вот на что, – сказал Бальтазар, опускаясь на корточки рядом с ним. – Если бы не дракон на полу, мы бы не обратили на это внимания.

Опершись на ладонь, он протянул другую руку вперед. Его пальцы скользнули по голому камню.

– Для того чтобы это различить, потребовалась лупа. Я случайно заметил надпись, когда осматривал люминесцентную краску. Дожидаясь вас, я счистил с надписи многовековую грязь.

Вигор недоуменно посмотрел на каменный пол.

– О какой надписи вы говорите?

– Нагнитесь ниже. Пощупайте.

Подчинившись, Вигор сосредоточил внимание. Он не столько увидел, сколько почувствовал кончиками пальцев, словно слепой, читающий по азбуке Брайля. На камне были высечены полустертые символы.

И без замечания Бальтазара Вигор понял, что надпись древняя. Загадочные символы были четкими, словно научные знаки, однако это был не труд ученого. Как бывший глава Института христианской археологии при понтифике, Вигор сразу же понял, что перед ним.

Судя по всему, Бальтазар правильно истолковал его реакцию.

– Это действительно то, о чем я подумал?

Выпрямившись, Вигор смахнул пыль с рук.

– Надпись сделана на языке более древнем, чем древнееврейский, – пробормотал он. – Если верить легендам, это самый первый язык на земле.

– Откуда она здесь? Что означает?

Вигор покачал головой, не отрывая взгляда от пола. У него в голове зрел новый вопрос. Снова появилось изображение дракона, но только мысленное, озаренное не ультрафиолетовым светом, а тревогой. Дракон обвивал надпись на камне, словно оберегая ее.

В памяти у Вигора всплыли слова Бальтазара: «Если бы не дракон на полу, мы бы не обратили на это внимания». Быть может, дракон не столько оберегал древнюю надпись, сколько подчеркивал ее, бросая на нее луч света?

Но для чьего взора предназначался этот рисунок?

Мысленно представляя изогнувшегося дракона, Вигор снова ощутил в руках тяжесть тела Джейкоба, опаленного, обугленного.

В это мгновение ему открылась правда. Послание предназначалось не для другого члена ордена дракона, не для другого предателя вроде префекта Альберто. Оно предназначалось для человека, тесно связанного с историей ордена дракона, для человека, который поймет его значение.

Это послание было оставлено для него самого. Но зачем? Каков его смысл?

Вигор медленно поднялся на ноги. Он знал одного человека, который, вероятно, сможет ему помочь, но которому он упорно не звонил вот уже на протяжении целого года. До сих пор в этом не было необходимости, особенно после того, как этот человек разорвал помолвку с племянницей Вигора. Но священник сознавал, что в значительной степени нежелание поддерживать отношения объясняется не разбитыми сердцами. Этот человек, как и эта башня, напоминал Вигору о кровавом прошлом, которое он хотел забыть.

Однако теперь у него не было выбора.

Изображение дракона стояло у Вигора перед глазами, наполненное зловещим предостережением.

Ему нужна помощь.

4 июля, 23 часа 44 минуты

Такома-Парк, штат Мэриленд

– Грей, ты не мог бы вынести мусор с кухни?

– Уже иду, мама.

Коммандер Грей Пирс забрал в гостиной еще одну пустую бутылку из-под виски, еще одного солдата, павшего на праздновании Дня независимости, устроенном его родителями, и запихнул ее в полиэтиленовый пакет под мышкой. Слава богу, праздник постепенно затихал.

Грей взглянул на часы. Уже почти полночь.

Взяв две пустые бутылки из-под пива с журнального столика, Грей задержался в дверях, наслаждаясь ветерком, дующим с улицы. Ночной воздух был насыщен ароматом жасмина, к которому примешивался стойкий запах дыма от петард, взорванных во дворе. Вдалеке темноту со свистом и треском разрывали огни фейерверков. Жалобно выла собака, напуганная громким шумом.

Почти все гости уже разъехались. Лишь несколько человек на крыльце нежились в шезлонгах или стояли у перил, наслаждаясь ночной прохладой, которая наконец сменила испепеляющий зной, обычный для Мэриленда в это время года. После шумного застолья гости запускали фейерверки, затем стали постепенно исчезать в ночи. Остались лишь самые стойкие.

И среди них начальник Грея.