Печать Иуды

Доктор Барнхардт, специалист по естественным ядам и токсинам, прилетел сюда из Амстердама. Используя влияние «Сигмы», Пейнтер лично попросил включить его в состав группы ВОЗ.

– Результаты анализов были готовы час назад. Доктор Барнхардт обнаружил в тканях больного наличие активного яда.

– Ничего не понимаю. Значит, этот человек, блуждая в бессознательном состоянии, укололся о бородавчатку?

У нее за спиной прозвучал голос, ответивший на этот вопрос:

– Нет.

Лиза обернулась. Дверной проем заполнила собой огромная туша, настоящий медведь в человеческом обличье, втиснувшийся в не по размеру маленький защитный костюм. Лицо, обрамленное спутанной седой бородой, как нельзя лучше соответствовало внушительным габаритам, чего нельзя было сказать про тонкий, проницательный ум. Доктор Хенрик Барнхардт протиснулся в каюту.

– Я не верю, что этот человек вообще когда бы то ни было укололся о бородавчатку. И в то же время он заражен ее ядом.

– Но как такое возможно?

Пропустив вопрос Лизы мимо ушей, Барнхардт обратился к функционеру ВОЗ:

– Все оказалось именно так, как я и подозревал, доктор Линдхольм. Я одолжил у доктора Миллера культуру пропионовых бактерий и провел анализ. Теперь нет никаких сомнений.

Линдхольм заметно побледнел.

– В чем дело? – нетерпеливо спросила Лиза.

Нагнувшись к безымянному больному, токсиколог осторожно поправил одеяло – на удивление нежное движение для такого огромного мужчины.

– Эти бактерии, – объяснил он, – те самые пропионовые бактерии… вырабатывают эквивалент яда бородавчатки, закачивая его в организм бедняги в таких количествах, что у него разлагаются ткани.

– Но это же невозможно.

Линдхольм фыркнул:

– Я сказал то же самое.

Лиза не обратила на него внимание.

– Пропионовые бактерии не вырабатывают никаких токсинов. Они абсолютно безвредны.

– Я не могу объяснить ни как они это делают, ни почему, – вздохнул Барнхардт. – Просто для того, чтобы продолжить исследования, мне нужен хотя бы растровый микроскоп. Но я уверяю вас, доктор Каммингс, что этим безобидным бактериям удалось каким-то образом преобразоваться в один из самых мерзких живых организмов на планете.

– Что значит «преобразоваться»?

– Я не думаю, что больной подцепил эту бактерию. На мой взгляд, она являлась частью его нормальной микрофлоры. Однако после того, как он подвергся какому-то внешнему воздействию – каким бы оно ни было, – это привело к изменению биохимической структуры бактерии, преобразовало ее базовый генотип и сделало ее вирулентной. Превратило в пожирателя плоти.

И все же Лиза по-прежнему отказывалась поверить в услышанное. Ей нужны были дополнительные доказательства.

– У моего напарника доктора Коккалиса в номере развернута портативная лаборатория. Если бы вы смогли…

Вдруг Лиза почувствовала слабое прикосновение к своей затянутой в перчатку руке. От неожиданности она вздрогнула. Но это лишь протянул к ней руку лежащий на кровати больной. Его губы, обветренные и растрескавшиеся, слабо задрожали.

– Сю… Сьюзен…

Склонившись к нему, Лиза стиснула ему пальцы. Определенно больной бредил и принимал ее за другую. Она пожала руку, стараясь его подбодрить.

– Сьюзен… где Оскар? Я слышу в лесу его лай… – Он закатил глаза. – Лай… помогите ему… но только не надо… не надо заходить в воду…

Лиза почувствовала, как пальцы больного в ее руке обмякли. Его веки, дернувшись, опустились, обозначив конец краткому мгновению просветления. Молодая женщина убрала руку больного под одеяло.

Линдхольм шагнул прямо на нее, вынуждая отступить назад.

– Эта портативная лаборатория доктора Коккалиса… необходимо как можно скорее получить к ней доступ. Для того чтобы подтвердить или отвергнуть безумное предположение, сделанное доктором Барнхардтом.

– Я бы предпочла дождаться возвращения Монка, – сказала Лиза. – Оборудование очень специфическое. Без Монка мы можем что-нибудь испортить.

Линдхольм нахмурился – выражая недовольство не столько Лизой, сколько жизнью вообще.

– Прекрасно. – Он повернулся к двери. – Ваш напарник должен вернуться через час. Доктор Барнхардт, тем временем соберите все те образцы, которые вам понадобятся.

Голландец-токсиколог кивнул, однако от Лизы не укрылось, как Барнхардт после ухода функционера ВОЗ закатил глаза. Лиза направилась следом за Линдхольмом.

Барнхардт окликнул ее:

– Вы свистнете мне, когда доктор Коккалис вернется, хорошо?

– Конечно.

Лизе не терпелось узнать правду не меньше остальных. Но она также опасалась, что пока они лишь чуть задели самый край. Здесь творилось что-то жуткое. Но что именно?

Оставалось надеяться, что Монк скоро появится.

Выйдя в коридор, молодая женщина вспомнила последние слова больного: «Только не надо… не надо заходить в воду…»

11 часов 53 минуты

– Нам придется спасаться вплавь, – угрюмо заметил Монк.

– Вы что, с ума сошли? – спросил Графф, притаившийся рядом с ним за валуном.

Пару минут назад скутер пиратов сел на подводный риф, один из многих, давших название этой части острова: Беда Смитсона. Стрельба со стороны моря затихла, сменившись надрывным ревом двигателя, пытающегося стащить скутер с мели.