Печать мастера

— Да. Ты — виноват во всем. Он был готов ради тебя на всё — даже рискнуть, хотя его предупреждали… ради той жизни, которую, как он считал, заслуживает его единственный ученик, — выплюнул Арр. — Единственный ученик, который оказался трусом, который сбежал сразу, единственный ученик, который оказался недостоин своего Мастера…

Арр достал из кармана что-то и швырнул за цепочку. Коста поймал на лету — ему в грудь ударилась… печать мастера… жетон Наставника…

— Нет… нет..

— Ты — не достоин называться его учеником, — продолжил Арр устало. — Ты трус, который думает только о себе… и ты — слаб…

Коста стиснул печать в кулаке и развернулся к двери, дернув ручку.

— Больно? Это — хорошо. Если больно, значит, ты ещё жив…Ты не виноват…

Коста ошеломленно обернулся обратно.

— Не виноват, мальчик, — глаза Арра улыбались. — Никто и даже я никогда не могли переубедить Хо, если он что-то решил… а он решил…Ты не виноват, но ты можешь продолжить его дело… то, ради чего он жил, ради чего боролся и ради чего умер… не сейчас, — он качнул головой. — И я не буду говорить, что это будет просто… многие сдаются и ломаются… чтобы стать сильным, нужно много зим, много пота и крови, но, если станешь… если станешь, сам сможешь найти ответы… Ты же хотел знать, кто убил Хо?

Коста сжал в ладони печать мастера.

— Корабль клана будет стоять на пристани три дня, Глава Вэй прибудет завтра и задержится на день, решать вопросы с кланами…Мы не берем обратно тех, кто ушел — никогда, но ты решал не сам…Я могу дать тебе силу, могу научить, но найти способ вернуться ты должен сам… Магистр Вэй больше всего ценит упорство и следование цели, и… Хо был любимым учеником…А теперь — уходи, — Арр взмахнул рукавом в сторону выхода.

***

Дверь за мальчиком закрылась бесшумно.

“Восьмой” переплел пальцы, и отправил сразу два вестника: “Западные и восточные ворота — пропустить мальчика”, “следить, следуя на расстоянии”.

Если малец похож на Хо, то ему нужно время. Остыть. Подумать. И принять решение.

“Восьмой” опустился на колени, аккуратно расправив халат и, бережно поглаживая каждую пальцами, начал собирать таблички в стопку.

— Си эр, Тай, Шу, Мей, маленький До, Ви… — задерживаясь на каждой, чтобы произнести имя вслух.

***

Побережье, скалистая бухта

Хлестал дождь. Как он оказался на пляже, нашел дорогу, не свалился с тропы и не сломал ноги, Коста не думал. Печать наставника обжигала грудь под рубашкой.

Виноват. Виноват. Виноват.

Больно было так, что внутри снова заворочался алый жар.

Он — виноват. Арр был прав. Эти мысли он старательно гнал из головы декаду — что, если бы он не настаивал; что, если бы они остались на островах; что, если бы мастер остался жив, не попроси он…

Виноват, виноват, виноват…

Голос Арра звенел в ушах, и Коста потряс головой.

Нырнул под лодку, сбросил все мокрое в угол, скомкав, и начал таскать ракушки наружу — ему нужен свет.

Он намочил все, дождался, когда синее сияние станет ровным и ярким, щелкнул застежками тубуса. Руки — тряслись. Он не прикасался к туши и пергаментам с самой смерти Наставника. И даже был рад — где-то глубоко внутри, что руки заживают так долго.

Набрав воды в баночку из-под мази, Коста переложил ракушки, управляя направлением теней и света, разложил чистые пергаменты и начал готовить тушь.

***

Дождь барабанил по днищу над головой, но Коста не слышал. Он был не здесь.

Он был на Севере. Бежал домой к Мастеру, радуясь, что закончил доску “Мирии”. Он разжигал огонь и пинал пустые бутылки, собирал вещи и трясся в обозных санях.

Он был в Ашке. Той столице, которая рисовалась ему по рассказам рыжего. Величественные дома и широкие улицы. богато одетые люди и большой шатер театра. Он почти чувствовал, какие чистые мостовые под ногами.

Он был на островах. Лежал на крыше, слушая мастера, прятался в кустах от девушек и бродил по холмам, рисуя бухту.