Печать правосудия

При всем уважении к Борису, но на говно я не собирался отвечать любезностями. И дураку понятно: человек в приемной с бейджиком – сенсор. Он точно знал из чего мы состоим, какие силы имеем и как себя чувствуем. Узнав во мне рассеянного, решил посадить меня на стул. Недостоин я, понимаешь ли, елозить своей жопой по его дорогущему дивану. Хер тебе. Посмотрел бы я на его морду, если бы Гремлин не сдул с меня лишнюю энергию. Как бы он тогда запел? А вообще интересно: как много он бы увидел? Судя по тому, что я выдержал импульс, силы во мне было много.

В обмен на тишину Борис принёс воды.

– Где Даша? – спросил я.

– Вы приехали не к ней, – снова перешел на «вы». – Вас примет Дмитрий Александрович.

Ого. В этот поворот. Даша зашла так далеко, что натравила на меня своего отца? О чем тут вообще можно говорить? Три недели прошло. Ни звонка, ни сообщения, и что теперь?

Дверь в кабинет открылась спустя двадцать минут. Оттуда, будто из бани, вышел толстяк в очках. Мокрый, красный с отдышкой. В кабинете было тихо, шлепков вениками я не слышал. Дмитрий Александрович Беляев – один из крупнейших бизнесменов города – разогрел того почти в полной тишине. Беседа намечалась интересная.

Толстяка сменил мужик в коричневых штанах, следующий – мой сосед по дивану, потом – я. Если так пойдет дальше, то куковать мне здесь ещё минут сорок или больше.

Мужик в белой рубашке с синим галстуком, который едва закрывал пуговицы, старался на меня не смотреть. Когда я попивал водичку и полоскал горло (внутри всё высохло, как в пустыне) он хмыкал и поправлялся на диване. Нервничал.

– Ты можешь потише… мальчик?

Опа! Этот тоже знал о моей рассеянности. «Мальчиком» назвал. Либо почувствовал, что вряд ли, либо был информирован. Борька, сукин сын, мог предупредить, чтобы не ставить уважаемых гостей в неловкое положение. То-то я думаю, синий галстук так подпрыгивает и хмыкает.

– Ты в таком виде собираешься пойти к Дмитрий Александровичу? – он посмотрел на мою ногу.

Вот вам и дискриминация в чистом виде. Мог бы сделать скидку на то, что я пришёл в сопровождении Гремлина. Ну или хотя бы прикрыть варежку, потому что рядом с ним несовершеннолетний ребенок. Нет уж. Конкуренция буквально витала в воздухе. Входящие в кабинет к Беляеву делали вид, что ведут с ним дела, хотя на самом же деле они приходили, чтобы просить. У кого лучше получится, тот останется в большем выигрыше. Этот приспособленец видел во мне конкурента.

В бизнесе рассеянных ставят ниже, чем чистых апперов и даже пехов. Полукровки, якобы не умеют чисто вести дела. Эта хрень тянулась ещё из истории. Люди с деньгами чтили традиции или просто были слишком заняты подсчетами, чтобы в этом разбираться. Евреи – хорошо для денег, рассеянные – плохо.

Я не стал отвечать наглецу. Попросил у Бориса кофе, сделал несколько глотков, дождался, когда выйдет посетитель, и вылил кружечку аккурат синему галстуку за шиворот. Хрипя от злости и пуская слюни, он любезно согласился пропустить меня без очереди. Посылая мне самые нежные слова, он пошёл одалживать рубашку у охранников, а я двинул к двери. Нужно успеть поговорить, пока мне опять крышу не сорвало. Или уже?

Трехзвездочная приемная сменилась на пятизвездочный кабинет Дмитрия Александровича Беляева. Тут меня ждали шикарные ковры, дорогое дерево, несколько абстрактных картин, отлично вписывающихся в темно-синий фон. Войдя внутрь, я почувствовал резкий прилив силы из вне.

– О, Никита, проходи!

Костюм на широкоплечем Беляеве сидел не хуже, чем на выправленных охранниках. Надутая грудь, ровная спина, мощный торс. Изящество в стиле и поведении.

Прошлёпав по ковру, я упал в кресло. Водички и кофе попил, неплохо бы чего-нибудь пожевать. Едва ли у Беляева найдутся чипсы, разве что припрятанный вегетарианский салатик или постная куриная грудка с гречей.

– Здрасте.

Он вскинул брови.

Сегодня все так на меня поглядывали. И не удивительно. Я замечал странность в своём поведении, только когда сильно к нему присматривался. В остальном действовал по ситуации. Нужно признать, что эти действия вели меня во всё более глубокую задницу, но я оставался спокойным.

– Вы по поводу Даши?

– Кхм-кхм, – он поднялся и подошёл к окну.

Стать, уверенные движения и длительные паузы. Мужик ещё не переключился с делового общения на меня. Чего ему надо?

– Да, – сказал он и снова замолчал.

– И?

– Вот о чем я хотел поговорить с тобой, Никита, – он вернулся к столу. – Дело в том…

– А можно как-то побыстрее, у меня ещё дел невпроворот.

– Извини?

– Быстрее, – я помахал пальцем. – Ваш Охранник сказал, что мы прокатимся ненадолго, а я торчу здесь уже больше часа.

– Ну хорошо…, - он потянулся за карандашом в органайзере. – Итак…

– Не тяните!

Кажется, я сказал слишком громко. Беляев дернулся, потянул за кончик карандаша и обронил на пол органайзер. Ручки и карандаши покатились к стене, щелкнул железом степлер; дверь распахнулась, в кабинет вошёл Гремлин.

– Что-то случилось?!

– Да… то есть… нет. Я уронил… Оставь нас, Гремлин.

– Я лучше тут побуду.

– Ну хорошо, – быстро согласился Беляев.