Педагогическая поэма. Полное издание. С комментариями и приложением С. С. Невской

Об А. С. Макаренко издано много биографических книг и статей. Однако его жизнь, личность и творчество до сих пор вызывают глубокий интерес не только академических ученых и педагогов, но и писателей, режиссеров-документалистов, деятелей культуры. В этом удивительном человеке с большим носом и спокойными, немножко насмешливыми близорукими глазами таилась мощная интеллектуальная сила воздействия на окружающих его людей. Охарактеризовать творческую деятельность этого человека можно следующими словами: талантливый педагог-руководитель, блестящий организатор колонии и коммуны для несовершеннолетних правонарушителей и беспризорников, драматург, писатель, сценарист, беллетрист, литературный критик, рецензент, заместитель редактора журнала «Октябрь», член редакционного совета издательства «Советский писатель».

Яркая, талантливая личность А. С. Макаренко привлекала, вернее, притягивала внимание как детей, так и взрослых. Он был страстно влюблен в театр, музыку, живопись, изящную литературу, прекрасно знал отечественную и зарубежную историю, играл на скрипке, пел, рисовал, был сочинителем, режиссером и актером коммунарских спектаклей-феерий. Но главное его достоинство – это искренняя любовь к человеку.

Антон Семенович умел увидеть в тайниках души самого запущенного юноши (или девушки) слабый росток человечности и, зацепившись за этот росточек, воспитать в нем настоящего человека-гражданина своей страны – образованного, трудолюбивого, мужественного, обладающего чувством человеческого достоинства, честью, ответственностью, знающего свои права и трудовые обязанности, патриота своей страны, способного защитить слабого, защитить свою Родину. Колонисты видели в нем отца – строгого, требовательного и справедливого. Между собой называли его «Антон». Соратники вспоминали, что именем «Антон» был насыщен воздух коммуны, везде и по всякому поводу произносили это слово. «Здесь в слове „Антон“ было что-то неизмеримо большее… было столько уважения, безыскусственной восторженности, столько теплоты…» и сыновней любви.

Глубоко уважая человеческую личность, Антон Семенович предъявлял к ней самые высокие требования, не допускал послабления даже в мелочах, добиваясь идеального поступка, достойного поведения. «Хорошее в человеке, – писал Антон Семенович, – приходится всегда проектировать, и педагог это обязан делать. Он обязан подходить к человеку с оптимистической гипотезой, пусть даже и с некоторым риском ошибиться».

Шеф и большой друг горьковцев А. М. Горький писал колонистам: «Хотелось бы мне, милые товарищи, чтоб и вы поверили друг в друга, поверили в то, что каждый из вас скрывает в себе множество ценнейших возможностей, не проснувшихся талантов, оригинальных мыслей, что каждый из вас – великая ценность. Это – самая великая вера, только она и должна быть. Всегда лучше ждать друг от друга хорошего, чем плохого, а ожидая от людей плохого – мы их портим. Люди потому и плохи, что плохо смотрят друг на друга».

Алексей Максимович утверждал, что самое удивительное, самое великое, что есть на земле нашей, – это вера в человека!

Этому горьковскому завету Антон Семенович следовал до конца своей жизни.

Педагогическое наследие А. С. Макаренко имеет колоссальное теоретическое и практическое значение. По словам французского писателя Луи Арагона «Педагогическая поэма» беспрецедентна, «ничто не в силах остановить ее заражающего влияния, и ничего не может лишить ее будущего». Мировое сообщество в лице ЮНЕСКО включило Антона Семеновича Макаренко в число выдающихся педагогов мирового масштаба ХХ столетия, а его «Педагогическая поэма» признана лучшим произведением о воспитании личности.

Невская С. С., доктор педагогических наук, доцент

С преданностью и любовью нашему шефу, другу и учителю Максиму Горькому

Часть первая

1. Разговор с завгубнаробразом

В сентябре 1920 года заведующий губнаробразом[1] вызвал меня к себе и сказал:

– Вот что, брат, я слышал, ты там ругаешься сильно… вот что твоей школе[2] дали это самое… губсовнархоз…

– Да как же не ругаться? Тут не только заругаешься, – взвоешь: какая там трудовая школа? Накурено, грязно! Разве это похоже на школу?

– Да… Для тебя бы это самое: построить новое здание, новые парты поставить, ты бы тогда занимался. Не в зданиях, брат, дело, важно нового человека воспитать, а вы, педагоги, саботируете все: здание не такое, и столы не такие. Нету у вас этого самого вот… огня, знаешь, такого – революционного. Штаны у вас навыпуск!

– У меня как раз не навыпуск.

– Ну, у тебя не навыпуск… Интеллигенты паршивые!.. Вот ищу, ищу, тут такое дело большое: босяков этих самых развелось, мальчишек – по улице пройти нельзя, и по квартирам лазят. Мне говорят: это ваше дело, наробразовское… Ну?

– А что – «ну»?

– Да вот это самое: никто не хочет, кому ни говорю – руками и ногами: зарежут, говорят, вам бы это кабинетик, книжечки… Очки вон надел.

Я рассмеялся: