Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»

– Скажите, пожайлуста, – договоры, разговоры, строительный институт называется, а не понимает, что написано, а чего не написано… Написано, что вы даете деньги на постройку складочных помещений, а разве написано где-нибудь, что коммуна обязывается строить какие-то там склады? Что такое коммуна? Вы думаете, что это место для сараев энного института? Так вы ошибаетесь. Это образцовое воспитательное учреждение, и как я мог строить какие-то сараи, чтобы они сгорели, а я за них буду отвечать…

Мебель была продана «другим организациям». Второй комплект такой же мебели – тоже «другим организациям», третий – тоже. Соломон Борисович оборудовал мебелью все вузы Харькова, и Тракторный завод, и Наркомздрав, и Институт рационализации…

Энный институт отступил в полном беспорядке, бросив артиллерию. Соломон Борисович въехал в оборотный капитал, увенчанный славой победителя, а маршалы его преследовали деморализованного противника: маршал Лейтес, агент по снабжению и поручениям, предъявил энному институту счет:

«За хранение мебели в течение года следует получить… рублей».

Только в конце 1931 года энный институт получил свою мебель и уплатил за хранение ее сколько полагается. При заключении мирного договора дипломаты этого института спросили:

– Так как же вы получаете за хранение, если у вас негде было хранить и даже сараев не было?

Но дипломатам ответили уже без всякой дипломатии:

– Ваше дело получить мебель и уплатить за хранение, а сараи – это наше дело, может быть, я ее в кармане хранил…

Так окончилась эта победоносная война, принесшая Соломону Борисовичу славу и богатство. И самое главное, был выстроен сборный цех… Строился он во время нашего крымского похода, а крымский поход продолжался ровно месяц.

Сборный цех был длиною больше шестидесяти метров и в ширину не меньше двадцати. Стены его были сделаны из горбылей и засыпаны внутри стружками. Двери были сделаны из дикта и скреплены обрезками деревообделочного производства. Крыша была покрыта толем. Пол был из хорошо выструганных обрезков разного сорта, но не в этом было его главное очарование. Этот пол имел чрезвычайно важное достоинство – его нельзя было обвинить в беспочвенности. А так как почва в коммуне довольно круто спускается к оврагу, то и пол в сборном цехе спускается в том же направлении.

Соломон Борисович не признавал никаких архитектурных тонкостей и считал всегда, что эстетика в производственном цехе – вещь совершенно излишняя. Поэтому весь сборный цех и имел разницу в высоте над уровнем моря в своих концах на несколько метров. Пусть читатель, впрочем, не думает, что это наклонное состояние сборного цеха угрожало жизни коммунаров. Небольшая опасность заключалась в том, что деталь, сорвавшаяся с верстака, могла покатиться вниз к оврагу и за ней придется гоняться. Но Соломон Борисович доказывал, что это предположение просто недиалектично. Ведь сборных цех назначен для работы, а не для пустых прогулок. Поэтому в сборном цехе всегда будет находиться материал, и отдельные части мебели, и готовая мебель, и, наконец, верстаки, и коммунары, вообще много таких вещей, за которые упавшая деталь должна будет зацепиться. И он оказался глубоко прав. Упавшая деталь не только никуда не катилась и не катится, но вообще ей продвинуться довольно трудно в цехе. Да что делать? Человеку и тому пройти из конца в конец пути почти невозможно из-за множества предметов, расположившихся на пути.

Коммунары и приезжие посетители-производственники много насмехались над Соломоном Борисовичем по случаю разных уровней сборного цеха. Соломон Борисович даже иногда сердился и говорил:

– Нужно делать мебель? Аудиторные столы, чертежные столы? Так вам нужно устраивать тут какой-то бильярд, чтобы никто никуда не покатился? Что это за такие разговоры? Мы делаем серьезное дело или мы игрушками играемся? Вам нужны каменные цехи, а деньги у вас есть? Что у вас есть? Может, у вас кирпич есть или железо, а может, есть снаряды на материалы? Так отчего вы не вынимаете их из кармана? Ага! У вас только язык есть? На языке будем собирать мебель? Какие все умные, когда мешают другому работать!..

Печей в цехе не было. Так как коммунары в отпуске были в июле, то и сборный цех строился в июле. Приехали коммунары из отпуска в августе. Кому придет в голову в августе топить? В сборном цехе без отопления можно работать до ноября месяца. Если печи в сборном цехе поставить в июле, то неопытному человеку покажется, что это хорошо. А на самом деле это значит иметь мертвый капитал полторы тысячи рублей в течение четырех-пяти месяцев, ибо печи топиться не будут, никакой пользы от них не будет, а капитал вложи. Соломон Борисович не ставил печей до тех пор, пока коммунары не заговорили на общих собраниях, что в такой температуре работать нельзя. Соломон Борисович попробовал возразить:

– Конечно, когда ты не работаешь, а смотришь на термометр, то тебе холодно. А человеку, который работает, никогда не бывает холодно…