Пейзаж с незнакомцем

Выглянув в открытое окно, Дженни увидела, как он вошел в ворота виллы. Едва касаясь ступенек ногами, она устремилась в холл, а оттуда на террасу, где в тени виноградных лоз, смягчающих жару полуденного солнца, стоял он, высокий, неулыбчивый. Они молча посмотрели друг на друга. Обычные слова приветствия казались им неподходящими.

– Значит, вы пришли, – произнесла наконец Дженни.

– Да, пришел! – улыбнулся Глен Харни.

Они не подошли друг к другу, не обменялись рукопожатием. Казалось, оба не находили слов.

– Как ваш отец? Надеюсь, сегодня ему лучше? – начал Глен.

– Намного лучше. Ему не терпится увидеться с вами после того, как вы посетите мастерскую и посмотрите его картину с изображением собора.

– Ах да, собор, – сказал появившийся Жан Дюпре. – Необыкновенно сложная вещь…

Дженни представила их, и Глен Харни тепло пожал Жану руку.

– Я восхищаюсь вашими работами, месье Дюпре, – к немалому удивлению Дженни, заявил он.

Трудные для понимания, эксцентричные скульптуры Жана Дюпре предназначены для узкого круга ценителей. Он мало известен за пределами Франции. Должно быть, Харни неплохо информирован, если слышал о Жане Дюпре. Похоже, он не только историк, но и знаток современной скульптуры.

– Присаживайтесь, а я принесу что-нибудь выпить.

Дженни оставила мужчин беседовать, а сама ушла в гостиную.

Там она поставила бутылки и бокалы на тележку для коктейлей, внутренне благословляя Жана за его своевременное появление.

Выкатив тележку на террасу, она с облегчением увидела, что Клэр и Жак возвращаются с пляжа. Опять последовали представления. Разлили напитки, и разговор возобновился.

Наконец Жан сообщил, что уедет на завтрашнем пароходе.

– У вас в доме больной, и лишняя обуза вам ни к чему.

– Но с кем же отец будет беседовать о живописи? – запротестовала Клэр.

– Месье Харни, несомненно, время от времени будет навещать его, – заметил Жан. – Насколько я понимаю, он разбирается в искусстве не хуже меня.

Ленч подали в прохладную, тенистую столовую. Простую, но отлично приготовленную еду подавала Янна, местная девушка, помогавшая Мари на кухне. Сестра Тереза сидела за столом вместе со всеми, но участия в беседе почти не принимала. Дженни тоже помалкивала, слушая Жака, развивавшего свою любимую тему – ценность кино как формы искусства. Глен снова, похоже, проявил интерес и недюжинную осведомленность в области кинематографии. Или он действительно специалист в этой области, или невероятно искусный собеседник?

Светский человек, умный и блестяще образованный. Как она могла надеяться привлечь его внимание… или вызвать более глубокое чувство? Теперь слова, которые были произнесены вчера лунной ночью, казались совершенно невозможными. И все же… и все же! Наблюдая за его беседой с Жаком, глядя на его сильное, чувственное лицо, она переживала неугасающую боль в сердце.

После кофе Дженни отвела Глена в мастерскую. И снова, когда они остались одни, между ними воцарилось неловкое молчание. За столом он достаточно живо болтал с Жаном и Жаком, время от времени вовлекал в разговор Клэр, проявляя к ней должную почтительность гостя по отношению к хозяйке. Но с Дженни не обмолвился даже словом и ни разу не взглянул на нее.

Неумело поворочав большим ключом, она отперла дверь мастерской и провела гостя в темное помещение, освещаемое несколькими окнами, занавешенными зелеными жалюзи. Дженни потребовалось некоторое время, чтобы отдернуть длинные полосы, и Глен предложил ей помочь. Совместная работа, похоже, ослабила напряжение между ними. Глен, мгновенно насторожившийся, с интересом оглядывал мастерскую. Построенная из местного камня, огромная, величественная мастерская когда-то служила амбаром или флигелем. Много лет назад, впервые приехав на остров, Эдриэн Роумейн превратил это строение в идеальную мастерскую, и теперь она была заполнена инструментами, необходимыми художнику. Дюжина полотен, повернутых лицевой стороной к стене, длинная сосновая скамья, измазанная краской. На ней лежали палитры, мастихины, тюбики с краской и баночки с кистями. В воздухе витал запах краски и скипидара.

Однако, когда мастерскую заполнил свет, стало ясно: вот оно, самое главное, доминирующее творение художника! За двумя высокими крутыми лестницами, ведущими на дощатые подмостки, натянутое на огромный подрамник, стояло огромное полотно величиной во всю стену.

– Боже правый! – удивленно воскликнул Глен. – Сколько же труда в него вложено! – изумился он. – Неудивительно, что ваш батюшка переутомился. Для человека его возраста это почти непосильная задача.