Пейзаж с незнакомцем

– Да, вот! – мрачно подтвердила она. – В тот вечер, когда ваши операторы прибыли на остров, я ждала в холле «Славонии» моего жениха. Так получилось, что они сели рядом со мной и стали обсуждать ваш успех. Они восхищались, как вы провели девицу Роумейн и сделали так, что она сама пригласила вас на виллу и познакомила с отцом, историком, специализирующимся по Балканским странам! Как заманили его в ловушку, скрыв от него, что вы вездесущий телевизионщик! Как, в конце концов, мой отец согласился принять вашу помощь в организации съемок серии передач о его картине. Вы, конечно, не могли не похвастаться этим…

Она почувствовала, как его пальцы крепко сжали ее руку.

– Дело было не совсем так, Дженни! В то утро на набережной я не был до конца уверен, кто вы такая. Я видел в газете вашу фотографию с отцом на открытии какой-то выставки. Но потом, в тот памятный вечер в Урбино, вы назвали мне свое имя…

– И тогда вы начали осуществлять ваш план, – с горечью произнесла Дженни.

– Напротив, я понял, что мне остается только одно: зарубить проект, связанный с Эдриэном Роумейном. – Помолчав немного, он тихо добавил: – Вероятно, оттого, что наши отношения приняли слишком личный характер.

Дженни подняла на него взгляд, и, когда она увидела в его глазах боль, ее гнев вдруг прошел, сменившись глубокой печалью. «Вы не должны влюбляться в меня, Дженни. У нас ничего не выйдет», – сказал он ей в тот вечер у ворот виллы… И она, словно заколдованная какой-то таинственной силой, подчинилась.

– Вы ведь предупреждали меня, – уступила она и слегка прижалась к нему. Он обнял ее, и мгновение оба молчали. Ее охватило чувство душевного спокойствия. – Если бы только вы были честны со мной, – тихим, дрожащим голосом произнесла она.

– Вероятно, я был бы честным, но вы пригласили меня на виллу, сказав, что ваш отец хочет познакомиться со мной. Такое искушение я побороть не мог и решил молчать.

– Значит, это не вы хвастались вашим операторам, что «сделали» девчонку Роумейн и были приняты в мастерской великого художника, его святая святых! – Гнев разгорался с новой силой, но в глубине души теплилось чувство, что Глен не способен на вероломство, в котором она его обвиняет. И что он любит ее!

Она закрыла глаза и услышала его слова:

– Ах, Дженни, дорогая Дженни! Как мне заставить вас поверить, что я никогда не говорил о вас с моими ребятами так, как вы себе это представляете? Я лишь вкратце обрисовал детали моей встречи с вами и последовавшего за этим приглашения познакомиться с вашим отцом. Как я мог пасть так низко, испытывая к вам столь сильные чувства? – Последние слова были произнесены очень тихо, но она их услышала. И здесь, при ярком свете танцевального зала, правда его сердца встретилась с правдой ее сердца. Странная, нелогичная правда, не имеющая никакого отношения к его предательскому молчанию, сокрытию своей настоящей работы и в конечном счете завоеванию Эдриэна Роумейна. Телевизионный шпионаж! Ведь только так можно назвать его поведение, и она никогда не должна забывать об этом.

– Отведите меня к остальным, – взмолилась она. – Я не могу больше танцевать с вами.

Его встревожила ее бледность. Слегка поддерживая Дженни за плечи, он провел ее сквозь ряды танцующих на балкон, где сидели Клэр, Жак и Джон.

– Дженни неважно себя чувствует, – объяснил Глен.

И Джон обнял ее, вывел ее из этой кошмарной слабости, предательской боли в сердце.

– Все в порядке, – выдавила она из себя неровный смешок. – Наверное, в танцевальном зале было слишком жарко. – Девушка едва слышала свой голос, но ей было все равно. Что-то внутри нее умирало. И пусть умирает! Чем скорее, тем лучше. Она с удовольствием опустилась в глубокое плетеное кресло.

– Должна признаться, вальсируя с Джоном, я тоже чувствовала легкое головокружение, – сказала Клэр. – Я так давно не танцевала этот милый старомодный вальс! Но зато испытываешь чувство полета!

Значит, Джон танцевал с Клэр… а она их не заметила, хотя, кружа по залу, они наверняка не однажды пролетали мимо них с Гленом? Не слишком ли заметен был их оживленный разговор? Впрочем, это не важно.

Джон, заботливо склонившись над ней, спросил, чем он может помочь.

– Может быть, горячего кофе? – предложил он. – Или аспирин? На ресепшн наверняка есть аспирин.

Дорогой, добрый, практичный Джон, предлагающий исцелить разбитое сердце кофе и аспирином! Все испытывали какое-то смущение. Вечеринка явно срывалась… и только по ее вине. Дженни решительно выпрямилась и поблагодарила Джона, отказавшись и от кофе, и от аспирина.

– Со мной все в порядке, – изо всех сил старалась убедить она его. – Просто у меня немного закружилась голова, но здесь, на свежем воздухе, все прошло.

Дженни заставила себя подняться с кресла.

– Пойдемте в кабаре, посмотрим представление! – предложила она.