Пелагея и принц осени (СИ)

— Мой новый рецепт, — поведал спрут. — Оно меняет цвет, если дать ему настояться. А если взболтать, цвет поменяется ещё раз.

Эльф не веря взял свой бокал за хрустальную ножку и нерешительно его тряхнул. Из лимонно-жёлтой жидкость вмиг сделалась оранжевой и зашипела пуще прежнего.

— Здорово ты придумала! — восхитилась Пелагея. — А как оно на вкус?

— Погоди, — сказал Ли Тэ Ри. — Давай я первым попробую.

— Здесь такие ингредиенты, что закачаешься, — вещала тем временем Джемма. — Когда я обыграла одного матроса в своём плавучем казино, у него не было, чем расплатиться, поэтому он пообещал доставить мне фруктов, которые растут лишь по ту сторону океана. И обещание сдержал. Теперь мой холодильник завален этим добром, вот я и экспериментирую на досуге.

На вкус шипучий напиток напоминал горчащую пыльцу трав на изломе лета, нагретый солнцем сосновый бор, богатый черничник, куда не ступала нога человека, и почему-то ажурную паутину, которую паук натянул меж стволов. Ли Тэ Ри всего очарования «эксперимента» не оценил. Зато Пелагея так расчувствовалась, что даже прослезилась.

— Домой хочу, — заныла она. — Не в край Зимней Полуночи. В лес.

И размазала слёзы пальцами по щекам.

— Вот и надо было вам, — с укором обратился эльф к Джемме, — такое ностальгическое готовить. Ей и без того тяжко.

Он вынул из кармана пиджака чистый носовой платок с какой-то витиеватой росписью и протянул его Пелагее. Та с благодарностью высморкалась.

Незаурядные выпали на её долю невзгоды. Ненависть фанатов, совершенно новый род деятельности и время, бесконечное время вдали от родины, которое тянется мучительно медленно.

— А что если правда бросить всё и сбежать? — неожиданно озвучила она вслух своё заветное желание.

— Это можно, конечно, — протянул спрут, задумчиво болтая летний коктейль в бутылке. — Но умные люди говорят, что от судьбы не убежишь. Откажешься от одного испытания, судьба подыщет тебе другое, потяжелее. И так застонешь, что будь здоров. Вот почему иногда полезно потерпеть и всё же пройти тот путь, на котором ты оказался.

— Мудрые речи наше головоногое толкает, — прокомментировала Юлиана, пристально наблюдая, как на дне её бокала оседает муть. — Пелагея, ты прислушайся. Надо выходить из зоны комфорта, знаешь ли.

Она не стала уточнять, кому конкретно надо и что вообще за зверь такой зона комфорта.

— То, чего ты боишься и хочешь избежать, станет твоим учителем! — пафосно добавила она, воздев палец.

Пелагею так и подмывало скорчить в ответ на её изречение какую-нибудь гримасу, но вместо этого она выпила залпом свой пузырящийся напиток и откинулась на спинку кресла. Глазами, полными слёз, она смотрела в потолок и думала о том, что некоторые испытания не каждому по плечу и хорошо бы судьбе иногда быть милосердней.

***

… Кю пошатнулся и едва не пробороздил носом мостовую, но был вовремя пойман расторопным товарищем.

— Сначала напьётся до поросячьего визга, а потом тащи его в общагу, — посетовал Ши, обхватив его за поясницу. — Перебрал ты, дружище. Не досмотрел я за тобой.

Час был поздний, и прохожих на улице заметно убавилось. Не наблюдалось ни толп возбуждённых фанаток, ни пронырливых папарацци. Хоть что-то положительное.

— Эй, тебя тошнит? — спохватился Ши, когда Кю стал издавать странные звуки. — Погоди, вот сейчас… Давай здесь, держись за фонарь.

Звуков стало значительно больше, и Ши прекрасно знал, что там внизу, рядом с фонарным столбом творится. Он нарочно смотрел вверх, на переплетения электрических проводов, на светящиеся во тьме балконы и полную луну, которую застилали рваные облака.

Дожились, думал он. Один пьяница провожает другого. И всё из-за чего?

Когда Ши довёл приятеля до комнаты общежития, к хлопотам подключился Хёк.

— Почему он в таком состоянии? Как вышло, что он на ногах еле стоит? — допытывался он, переодевая Кю в пижаму с пингвинами.

Ши только плечами пожал. Душевные раны, неразделённая любовь, да мало ли что ещё повлияло. Когда он ушёл, Хёк сбегал на кухню, чтобы налить горькому пьянице настоя против похмелья. Вернулся со стаканом, сунул его Кю под нос, предварительно бедолагу усадив, и давай вопрошать:

— И что с тобой не так? Ты же вроде сольник записывать собрался. От радости наклюкался, что ли?

— Ты когда-нибудь любил? — заплетающимся языком спросил Кю, внезапно схватив Хёка за рубашку.

— Сестру любил. Маму… Да и сейчас, собственно…

— Женщину. Женщину — любил?

— Не-а. А ты, что ли, в кого-то уже втрескался? Кто она? Крошка из «Розового Рая»? Или та телеведущая? Нет, только не говори, что это Пелагея.

— Не скажу, — грустно усмехнулся Кю и упал затылком на подушку. — Не. Скажу.

***

Утром, обнаружив себя на яхте в компании сопящих псов, дремлющего осьминога, вредной Юлианы и жены, которая опять трогательно бормотала во сне, Ли Тэ Ри осознал, что выбора у него немного. Либо уехать в край Зимней Полуночи, где на него неминуемо навалится ворох новогодних дел. Либо остаться с Пелагеей.

Второго ему хотелось больше, но и строгим надзирателем для начинающей звезды он становиться не планировал. Ему было необходимо чем-то себя занять. Но вот чем?