Пэлем Гренвилл Вудхаус. О пользе оптимизма

И, наконец, есть двадцатилетняя Франсес Мейер, секретарь Вудхаусов; Этель наняла ее перепечатывать рукописи мужа, но Вудхаус прекрасно справляется с этим сам, да и никому столь важное дело не доверит. В результате Франсес в доме Вудхаусов используется не по назначению: в качестве водителя, почтальона, консультанта (за неимением Леоноры), да и просто друга дома. Первую половину дня Франсес, как говорится, на подхвате, обязанности исполняет самые разнообразные, вторую же – «работает» членом семьи. После раннего обеда сажает к себе в машину Вудхауса, Мисс Мигалку и Чудика и везет писателя сначала в английскую булочную за пирожными (с возрастом Плам стал сластеной), а на обратном пути – в местную библиотеку обменять книги. По возвращении пьет с хозяевами чай. А порой, по настоянию Плама, который души в ней не чает, остается ужинать.

«Он был очень-очень легкий человек, – вспоминает Франсес уже 90

-летней старухой, в интервью, которое дала в 2002 году. – С ним можно было говорить о чем угодно – не то, что с Этель, с ней бывало трудновато. Он-то всегда был доволен жизнью…»

Так ли уж доволен?

«Мне осточертела здешняя жизнь, – пишет он Таунэнду в марте 1937 года. – Прошлый раз люди были какие-то более привлекательные. Да и ходить здесь особенно некуда. Когда кончаешь роман и наступает перерыв в работе, хочется полной перемены обстановки, – а откуда ей здесь взяться? До Лондона далеко».

Дело, конечно, не в людях. И не в том, что «ходить здесь особенно некуда». Дело в работе; для Вудхауса дело всегда в работе. И в этом смысле второе свидание с Голливудом на удивление повторяет первое. Во-первых, как и шесть лет назад, «MGM» обременяет Вудхауса не слишком: с той сценарной работой, на которую он подрядился и которую ему надлежит выполнить за три месяца, он покончил за три недели. Как и в прошлый раз, его не особенно отрывают от сочинительства и не слишком часто вызывают на студию; Плам и теперь пишет, в основном, свое. Платят ему 6000 долларов в неделю – в три раза больше, чем шесть лет назад. И, как и в прошлый раз, работает он над сценарием всё той же злосчастной «Розали», совместного творчества Гая Болтона и Билла Макгуайра, очередного фаворита Беверли-Хиллз, – котироваться этот «факир на час», впрочем, будет недолго.

Как и в 1931 году, приходится очень точно и скрупулезно выполнять все формальные предписания: кино – не книга, – поучали сценаристов кинобоссы, – диалог не может быть бесконечным, его следует «укладывать», «ужимать», что Вудхаусу, мастеру свободного, искрометного обмена репликами, понравиться никак не могло.

«Вы когда-нибудь работали в кино? – пишет он в январе 1937 года писателю Клоду Хьютону. – Занятие интересное, но я ненавижу “ужимать” диалог, как здесь это принято. Не могу привыкнуть к тому, что в сцене, где действуют двое, диалог должен сводиться к двум-трем строчкам, тогда как в романе он занял бы не одну страницу».

И, как и в прошлый раз, спустя полгода Голливуд в нем разочаровался; «меня потихоньку вытесняют», как выразился Вудхаус в письме Болтону в начале марта 1937 года. И разочаровался не без помощи Макгуайра. Тот переписывал все варианты сценария, которые предлагал Вудхаус, и тем самым давал понять руководству, что автор сценария, в сущности, он, Макгуайр, а никакой не Вудхаус. И руководство отнеслось к сигналу Макгуайра с пониманием. В самом деле, «присылают нам сюда пачками всяких там нью-йоркских борзописцев и английских сочинителей, а своим дороги не дают», как в сердцах высказался один киносценарист из местных в «Веселящем газе». Вудхауса ставят в известность, что Макгуайр со сценарием «Розали» справится сам и что контракт с писателем, который истекает в апреле 1937 года, продлен не будет. «В моих отношениях с “MGM” таится какое-то проклятие», – жалуется Болтону Вудхаус. О каком проклятии идет речь, Вудхаус, собственно, уже написал два года назад всё в том же романе «Веселящий газ»: