Пеликан. Месть замка Ратлин

Генерал Норрейс поднял взгляд, будто услышал резкий звук или шум, сродни взрыву пороха, крику зверя или треску падающего многолетнего дерева, но никак не речь. Его глаза слепо и бездумно уставились на картежника, который в волнении заламывал обкусанные до крови пальцы.

– Возьмите меня слугой, – повторил бастард. – Мать много о вас говорила, господин, но не называла имени. Я и не искал вас, ведь знал, что ничего, кроме боли, не причиню, явившись на порог и заявив, что вот он я, твоя кровь! Я на дне, лжец, вор и картежник! Я вижу, что один мой вид причиняет вам страдание, и прошу лишь одного – позвольте искупить свои грехи. Я готов служить, не прося ничего взамен, как раб. Ради тебя, господин, я готов пойти хоть на край света.

На этих словах, стоило лишь проговориться про «край света», Норрейс переменился в лице, как и Дрейк. Обоим припомнился один и тот же разговор. Френсис и Джон переглянулись между собой, невольно и мимолетно, и каждый угадывал мысль другого.

– Что ты умеешь? – спросил Норрейс, окидывая бастарда взглядом.

– Да на кой он нам сдался? – Дрейк вмешался в разговор, но Норрейс от него раздраженно отмахнулся.

– Я хороший стрелок, – сказал Джонни. – И вы это видели.

– Не помню такого, – пожал плечами Френсис.

– Да заткнись ты уже! – злобно огрызнулся старик и провел по красному лицу рукой. – И без тебя, брехливый пес, ни черта не понятно! Дай собраться с мыслями и прекрати уже нести бред, тем более под руку!

Дрейк громко выдохнул, скрестив руки на груди, и взгляд его уже не был так весел и беззаботен, как прежде. Норрейс постукивал пальцами по колену, додумывая лишь детали своего замысла.

– А знаешь что, прохвост Джонни, – протянул Норрейс, почесывая подбородок. – А я дам тебе шанс. Считай, сегодня твой счастливый день!

Вне себя от радости Джонни-младший подскочил с места, но замер, сжав кулаки и набрав в грудь воздуха.

– У меня есть к вам просьба, мастер… – осторожно спросил бастард.

– Этот щенок слишком быстро наглеет, – холодно вставил Дрейк.

– Так тебе в команду наглых-то и надо, – довольно хлопнул себя по ляжке Норрейс. – Чего там?

Джонни понадобилась пара мгновений, чтобы все же решиться.

К утру дождь почти сошел на нет, но до того, чтобы небо прояснилось, было еще долго. Тем не менее ранние пташки уже порхали по лестницам, опорожняя содержимое ночных горшков и развешивая белье на грубых ворсистых тросах, которое было спешно убрано в преддверии дождя, и все это время терпеливо сырело в кадках.

– Так вот ты где! Куда вчера пропал, бездельник? – обрушилось на Джонни, пока он пытался пройти мимо разгневанной хозяйки.

– Рей уже проснулась? – спросил он, заглядывая за плечо женщины.

– Ты посмотри на него! – Хозяйка уперла руки в боки. – Нет, не проснулась эта овца! Оба вы – ленивые лодыри, только и ищете, как бы отлынивать! Дрыхнет она, пойди-ка, разбуди, и пусть отмоет все внизу! И если будет снова скулить, сука такая, что у нее руки красные от воды, видишь ли, холодно, так пусть так и знает, оттаскаю за волосы пуще прежнего!

Половина этого в какой-то мере даже праведного гнева обрушилась в никуда – Джонни уже переступил порог большой спальни-ночлежки. Тут тянулись и гамаки, так привычные матросам, и простецкие ящики, до которых невозможно прикоснуться, не оставив занозы. Каждый постоялец ночлежки смягчал свою участь, как мог, подкладывая тряпье или солому для мягкости. В одном из таких ящиков, в самом дальнем углу, где по стене тянулись полосы неприкосновенной плесени, лежала девушка, крепко поджав к животу колени руками. Лицо было скрыто волнами черных волос, у нее были такие же тугие вороные кудри, как и у Джонни.

– Эй, нам пора, – тихо прошептал он, касаясь плеча спящей.

Девушка вздрогнула и резко открыла глаза. Она мучительно простонала и потерла шею.

– Подождет эта карга, – пробурчала девушка и перевернулась на другой бок.

Глаза закрылись сами собой.

– Плевать мне на нее, – так же тихо продолжал Джонни, заботливо гладя соню по голове. – К черту это все. Рей, сестренка, нам пора, мы уходим.

Брови Рей нахмурились, глаза приоткрылись. Она привстала на локте и уставилась на брата.

– Что ты говоришь? – спросила девушка, протирая глаза.

Джонни обхватил ее голову и осторожно приблизился, уткнувшись лоб в лоб.

– Помнишь, как тебе было страшно тут ночевать? – шепотом спросил Джонни. – Помнишь, как мы сидели в обнимку, чтобы согреть друг друга? Помнишь, я говорил, а ты не верила?

– Что? О чем ты? Боже, орленок, у тебя жар? – обеспокоенно бормотала Рейчел, отстраняясь от объятий брата.

Она увидела его широкую, добрую и беззаботную улыбку, в которой нет-нет, да и мелькала лукаво коварная радость от того, что он и сам не верил в свою правоту, но все же выиграл спор.

– Я говорил, что отец за нами приедет? – с прищуром спросил Джонни.

Глаза Рейчел в удивлении расширились, грудь под сорочкой заходила в трепетном волнении.

– Нам пора, – торжественно кивнул Джонни.