Пелхэм, час двадцать три

— Господи, вы же сами прекрасно знаете.

— Ну, тогда, если собрать все вместе…

— Оно делает свое дело.

— Спасибо, сэр. А как вы считаете, юная леди?

— А я с вами уже встречалась. Это было на пожаре третьей степени в Краун-хейтс в прошлом году, верно? — Юной леди оказалась белокурая женщина средних лет с пышной прической в виде башни. — Мне кажется, это просто скандал.

— Что именно вы имеете в виду?

— Все.

— Не могли бы вы уточнить?

— А что ещё уточнять, если я говорю обо всем?

— Ладно. Благодарю вас. — Репортеру явно стало скучно, он понимал, что большая часть его интервью пойдет в корзину ради более подходящего материала, хотя редакторы могут оставить пару коротких кусочков, чтобы смех смягчил мрачность происходящего. — А вы, сэр, все время находились здесь?

— Привет, Уэнделл. Ничего, если я буду называть вас Уэнделлом?

— Сэр, террористы требуют миллион долларов за освобождение заложников. Как вы думаете, какую позицию должен занять город?

— Я не мэр. Но будь я — упаси Господь — мэром, то управлял бы этим городом получше. — Мужчина нахмурился, услышав целый хор насмешек и свистков. — Первое, что я бы сделал — избавился от социального обеспечения. Затем я сделал бы улицы безопасными. Потом уменьшил бы налоги. Потом…

Уэнделл постарался превратить зевок в натянутую улыбку.

* * *

Стаффорд Бедрик знал, как умело пользоваться своим популярным лицом и голосом. Он отправлял их вперед, как предвестников своего прибытия, как пучки лазерных лучей своей личности, и они прокладывали ему путь в самый центр событий, в данном случае в штаб полиции на автостоянке. Его свита поспешала следом — вьючные животные, нагруженные камерами, кабелями и акустической аппаратурой.

— Инспектор? Я — Стаффорд Бедрик. Как поживаете?

Начальник окружной полиции повернулся, но его желание ответить грубостью умерло в зародыше, ибо он мгновенно узнал лицо, знакомое ему лучше, чем его собственное. Почти рефлекторно он нашел глазами камеру и улыбнулся.

— Вы, видимо, меня не помните, — начал Бедрик с преувеличенной скромностью, — но мы уже несколько раз встречались. Помните, как хулиганы пытались устроить пожар перед русским консульством? Еще, мне кажется, в тот раз, когда президент выступал с обращением к Объединенным Нациям?

— Да, конечно, — начальник полиции благоразумно убрал с лица улыбку; комиссар полиции выразил бы недовольство таким тесным общением со средствами массовой информации, расценив это как утонченную форму коррупции. — Боюсь, мистер Бедрик, что в данный момент я очень занят.

— Стаффорд.

— Стаффорд.

— Я понимаю, инспектор, что это не самое подходящее время для интервью… Надеюсь, у нас будет более приятная возможность встретиться в будущем в передаче «Беседы на самом высоком уровне», это моя постоянная передача… Но, может быть, вы сможете сказать несколько слов в подтверждение того, что полиция принимает все меры, чтобы спасти жизни несчастных заложников.

— Мы принимаем все возможные меры.

— Конечно, самый животрепещущий вопрос обсуждается сейчас за несколько миль отсюда в особняке Грейси. Как вы считаете, инспектор, будет в конце концов принято решение заплатить выкуп?

— Это им решать.

— Если бы решать пришлось вам, как офицеру полиции, вы бы заплатили выкуп?

— Я делаю то, что мне приказывают.

— Конечно, дисциплина — важнейший элемент долга. Сэр, не могли бы вы прокомментировать возникший слух о том, что это преступление является результатом деятельности какой-то политической группы — революционного заговора или чего-то в этом роде?

— Я ничего подобного не слышал.

— Инспектор… — обратился к начальнику полиции водитель в штатском, распахнув дверцу машины. — Сэр, вас просят на связь, это комиссар.

Начальник полиции округа резко развернулся и направился к машине; Бедрик и его команда следовали за ним по пятам. Он сел в машину, захлопнул дверцу и поднял оконное стекло. Потянувшись к переносному микрофону, начальник полиции заметил прижатый к стеклу объектив телекамеры. Повернувшись к ней широкой спиной, он взглянул на противоположное окно. Там появилась другая телекамера.

* * *

Спустя пять минут после сообщения о захвате поезда по радио и телевидению в отделе новостей газеты «Нью-Йорк Таймс» раздался телефонный звонок. Звонил человек, назвавшийся братом Виллиамусом, министром саботажа BRAM — сокращением от «Американского Движения Черных Революционеров». Сочным и звучным голосом, в котором звучала вполне серьезная угроза, министр саботажа заявил: