Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

С тех пор как ахейцы отправились вместе с Агамемноном, Пенелопа не только не видела отца, но и не переписывалась с ним. Торговцы почти не пересекали даже проливы, не говоря уж о Великой Зелени, а отправлять нарочно кого-то в Спарту, как она сделала сейчас, невозможно, и так каждый человек на счету.

Узнав, что Пенелопа отправила в Лаконию Актора с тремя рабами, Антиклея даже разозлилась:

— Скоро сев, в поле и на виноградниках будет много работы, а ты лишила нас трех пар сильных рук!

— Это мои рабы, и я отправила их за помощью.

— Какая помощь тебе нужна? Сеять и пахать?

— Нет, мне нужны мечи и луки, а также корабли, чтобы могли отогнать пиратов от берега и не пустить грабителей в мой дом!

Снова разговор закончился почти ссорой, Антиклея фыркала, как кошка, что невестка попалась трусливая, словно новорожденный ягненок. А еще говорили, что спартанки смелы и сильны!

— Никакой моей смелости и силы не хватит против шести кораблей Фрасиника с его головорезами!

— Смелости должно быть достаточно, чтобы назвать имя твоего мужа!

— Я назвала. Знаешь, что он пообещал в ответ? Убить меня не сразу, если при следующей встрече я буду ласковой и послушной!

— Он не тронул бы тебя, стоило тебе назвать имя Одиссея.

— Пираты и без моих слов знали, что Одиссей оставил слишком мало воинов для защиты и что Лаэрт занят своим садом. Просто трюмы их судов были полны. В следующий раз они придут специально за нашими богатствами и жизнями.

Как ни пререкались, положения это не меняло. Пенелопа была рада, что отправила Актора тайно, потому что Антиклея просто не допустила бы ухода четверых рабов в преддверии самого горячего времени года. По поводу Пенелопы она теперь твердила одно:

— Трусиха! Испугалась одного лишь появления пиратских судов в бухте Ретра. А ведь стоило сказать, что это Итака, как пираты убрались бы восвояси, боясь самого имени Одиссея.

Конечно, не все считали так же, многие понимали, что Итака только чудом не была разграблена мародерами, но старую царицу поддерживал Евпейт, мол, чего бояться? Кто такой этот Фрасиник? Никто и имени такого не слышал. Сейчас кто соберет пяток трусов на старой развалине, тот и мнит себя пиратом, с такими справиться одним громким окриком можно.

Пенелопа понимала, что, если Актор доберется до Спарты, отец обязательно выручит, немедленно пришлет корабль и сильную охрану. Оставалось дождаться. Но она понимала и то, что стоит предупредить об опасности и о своем отплытии Лаэрта, все же он царь, пусть и удалившийся от дел. Может, хоть узнав о пиратах Фрасиника, вернется во дворец и организует защиту? Не с кем, но само присутствие царя поднимет боевой дух оставшихся калек. Да и если в следующий раз, — а Пенелопа не сомневалась, что он будет, — на берег выйдет не слабая царица, а Лаэрт, пираты подумают, затевать ли нападение.

Оставалось найти повод, чтобы посетить царя. Он нашелся сам.

Антиклея решила навестить мужа, жившего в загородном саду. До дома Лаэрта не близко, он забрался повыше в горы и там ухаживал за садом, который посадил в честь рождения Одиссея сам. Горы на Итаке невысоки, не то что в Арголиде или Аркадии, но вековой лес закрывал все вокруг, стоило попасть на большую лесную поляну, и начинало казаться, что ты один на всем свете, что в мире не существует шумных городов, галдящих людских толп, бестолковой суеты, только ты и этот мир…

Пенелопа бывала у свекра в его доме, ей тоже нравилось спокойствие и уединение, но сейчас злилась на Лаэрта, не время сидеть в своем саду, когда Одиссей уплыл так далеко и так надолго. Если ни Лаэрту, ни Антиклее ничего не нужно, то ей тем более! Молодая царица собралась к Лаэрту вместе со старой.

— Зачем?

— Мне нужно поговорить с царем, пора бы ему вспомнить, что он царь.

К Лаэрту отправились с несколькими рабынями, всего двое рабов-стариков топали с ними, охая на каждом шагу. Неудивительно, дорог к Лаэрту нет, ехать верхом ни Антиклея, ни та же Евринома не могли, решено идти всем. Пенелопа несла маленького Телемаха сама, привязав его к спине, как обычно делают рабыни. Малыш привалился щекой к ее плечу и сладко посапывал во сне. Молодая царица старалась ступать осторожно и плавно, чтобы не разбудить сынишку.

Беспрестанно охала Меланфо. Пенелопа с удовольствием продала или просто выгнала бы ленивую и строптивую девчонку, если бы та принадлежала ей лично и не была дочерью умного и работящего Долиона. У этого раба шестеро трудолюбивых сыновей и вот эта маленькая дрянь, от которой проку не больше, чем от вороны-воровки, а нытья и болтовни — как от стаи крикливых сорок. Вот и сейчас каждый шаг вызывал у Меланфо страдания, пришлось прикрикнуть, чтобы заткнулась:

— Меланфо, если ты не замолчишь, я прикажу высечь тебя за нытье!