Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

Если бы она попыталась объяснить все это Антиклее или Лаэрту, то снова не встретила бы понимания. Царица, заботящаяся о рабах, — это вообще глупо! Если раба нечем кормить, он стар и немощен, то его прогоняют, а не держат в доме. Пенелопа же, наоборот, собирала к себе рабов со всей Итаки. И ладно бы сильных и умелых, но у нее нашли приют немало стариков и беременных женщин. И уж совсем нелепо платить бывшим хозяевам за таких рабов! Ее осуждали за расточительство.

Пенелопа купила многих и многих. Она не принимала к себе изгнанных рабов, не уплатив бывшему хозяину хотя бы горсть ячменной муки при свидетелях. Многие дивились такой щедрости молодой царицы, к чему что-то платить за старика или старуху, а потом еще и кормить их, если бывший хозяин выгнал?

А еще Пенелопа поощряла беременности своих рабынь, те рожали и рожали. Мало-помалу ей даже стали подбрасывать своих детей все, кто рожал без воли хозяев. На царском дворе зазвенели детские голоса. К чему кормить детей?

Она считала иначе — каждый ребенок будет взрослым, почти каждый. Это новые рабы, которых не нужно покупать, к тому же их сразу можно обучить чему-то полезному. Для этого и нужны старики, они присмотрят за детьми, пока матери будут работать, передадут свои знания и умения…

Еще через несколько лет детишки вместе со своими матерями будут собирать сбитые с деревьев оливки, пасти гусей, носить хворост… Несколько лет, еще несколько лет ей нужно продержаться. Она обязательно продержится!

— Эвриклея, как давно твой дед живет на Итаке?

— Как и я.

— Среди наших слуг есть кто-то, кто очень стар и чьи предки давно здесь?

— Ферет.

— Позови-ка его ко мне. Он не болтлив?

— Нет, иногда по неделе слова не вытянешь.

Слуга пришел, поклонился, в ответ на приглашение царицы скромно примостился на самом краешке длинной скамьи. Смотрел с достоинством, но опасливо. Он из слуг самый старый, и хотя сил еще достаточно, если Пенелопа прогонит, в свой дом никто не возьмет, останется уйти в лес и жить дикарем. Можно бы к Лаэрту, да старый царь не слишком жаловал Ферета, потому что тот много знал и не всегда склонял голову до земли.

— Ферет, ты помнишь солнечный склон за ручьем по ту сторону горы?

— Помню, хозяйка. Только туда никто не ходит, дичь гнать далеко, ничьего жилья там нет.

— Откуда там оливы прямо в лесу?

Ферет чуть усмехнулся:

— Это было давным-давно, еще до моего рождения и до рождения моего отца. Умный человек решил постепенно превратить лес в оливковую рощу. Сразу вырубить лес и посадить оливы у него сил не хватило, да и нужно долго ждать, пока деревья начнут плодоносить. Он и решил, что посадит оливы между другими деревьями, а вырубать будет постепенно, чтобы к тому времени, когда появятся первые плоды, лес свести.

— И почему не сделал этого?

— Погиб вместе с сыном, а его дочь далеко от Итаки замужем на Лесбосе. Никому оказались те оливы не нужны. Почему хозяйка спрашивает?

— Потому что оливы плодоносят, хотя и плохо, им не хватает солнца, лес-то так и не вырубили. Чьи это сейчас земли?

— Одиссея, — пожал плечами Ферет.

— Ты уверен?

— Конечно, весь склон, и северный, и южный, его. Твои.

— До следующей весны там нужно вырубить лес.

Ферет сокрушенно помотал головой:

— Это слишком трудно, госпожа. Деревья большие и крепкие, я бывал там два года назад.

— Все, которые возможно, нужно срубить, у остальных подрубить корни, чтобы засохли. Такое возможно? У отца в имении так корчевали лес под пашню. Потом приходилось долго вытягивать сами корни, но это уже можно делать не спеша.

— Царица хочет возродить оливы?

— Конечно, это много быстрее, чем сажать новые и ждать, когда они начнут плодоносить. Только никто не должен знать, что мы делаем. Постепенно расчистить лес вокруг, освободить хотя бы часть олив от зарослей.

— Но такое трудно сделать совсем тайно, оливковую рощу не спрячешь надолго.

— Пусть думают, что роща возникла из только что посаженных олив за один год по воле богини Афины.

Эвриклея даже руками себя по бокам прихлопнула — до чего же хитра хозяйка! Эта и Одиссея за пояс заткнет.

Рабу непозволительно задавать вопросы, но Ферет все же удивился:

— Почему госпожа не хочет, чтобы знали о ее догадке?

— Да потому что не рискнут связываться с той, которой помогает богиня Афина! — не выдержав, фыркнула нянька.

Пенелопа рассмеялась:

— Если ты будешь так кричать, то секрет раскроется раньше, чем Ферет или кто-то другой возьмется за топор. Нужно подумать, кого отправить рубить деревья. Нужны три человека, сильных и неболтливых.

Через неделю Евпейт смеялся, обсуждая со своими гостями нелепейшую выходку царицы:

— При нехватке сильных рук дома отправить мужчин корчевать лес далеко на южный склон ради посадки олив могла только женщина! Хотя нашу молодую царицу и называют разумной сверх всякой меры, ведет она себя как неразумное капризное дитя.

Ему вторили:

— Сажать сейчас оливы, которые начнут плодоносить через два десятка лет!..

— И вырубленный лес оттуда вывезти невозможно…

Вдруг хозяин дома высказал мысль, которая озадачила гостей: