Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

— Царица, будет нужно много сосудов, чтобы собрать все масло со стольких деревьев.

Евринома, как настоящая хозяйка кладовых, думала о своем. Это для болтушки Гипподамии прежде всего помощь Афины и взрослые деревья взамен вчерашних крошечных ростков, а для Евриномы практические вопросы.

Пенелопа радовалась — все получилось как надо, сегодня же Гипподамия возвестит всей Итаке, что Афина превратила вчерашние саженцы в плодоносящую рощу, и можно будет приступать к сбору плодов. Но если Евриному интересовала тара, в которой будет храниться масло, то Пенелопа задумалась о том, как это масло давить. Она не рассчитывала на урожай в первый же год, а потому не позаботилась о прессах и сосудах, теперь придется срочно что-то придумывать. Двух каменных прессов мало для того объема оливок, которые предстояло переработать.

Эвриклея встречала их возле ворот, тревожно всматриваясь в лица. Но долго няньке волноваться не пришлось, Гипподамия бросилась к ней издалека. Крик служанки был слышен не только Эвриклее:

— Богиня Афина превратила саженцы во взрослые деревья! Там целая роща олив! Вместо саженцев роща взрослых деревьев и с плодами!

На крик служанки прибежали все свободные рабы, а кто-то и дела побросал, слишком удивительным было то, о чем она сообщала. К вечеру Итака и впрямь гудела: Афина помогает их царице! Богиня превратила вчерашние саженцы во взрослые оливы! Нашлись даже любопытные, не поленившиеся отправиться на другой конец острова, чтобы собственными глазами увидеть чудо.

Пенелопа торжественно принесла Афине щедрые дары, при этом тихонько попросив помогать Одиссею, а вовсе не из благодарности. Ферета с его молчаливыми помощниками царица щедро наградила, но они просили лишь одно: позволить остаться жить в ее доме.

— Конечно, я и не думала, что вы уйдете. Спасибо за очищенную рощу, она вас тоже отблагодарит. А еще за посаженные смоковницы.

— Царица заметила? Это будут хорошие смоковницы, они дадут плоды.

Плоды с новых смоковниц Пенелопа посвятила Афине, и этому никто не удивился. А самый большой и перезревший плод пошел снова на семена. Вдоль всего ручья они легли в землю, чтобы со временем вырасти в новые плодоносящие деревья. Да, Итака бедна пашнями и полянами, где можно пасти скот, но она богата ручьями с хорошей водой, значит, нужно сажать деревья, которые принесут плоды. Смоква прекрасно хранится и вкусна в свежем виде, из нее даже вино делать можно. Об оливах и говорить нечего.

Недовольно ворчала Антиклея, полагавшая, что царице, конечно, пристало следить за порядком в доме, за достатком, но не в поле же и не на сборе оливок! И уж тем более не охотиться, что вообще мужское занятие, и не интересоваться рыболовством или сооружением маслодавильного пресса.

А Пенелопе наплевать на ее недовольство, если слушать свекровь, то, кроме ткацкого стана и бесед с Евриномой по поводу содержания кладовых, делать будет нечего. А что в тех кладовых было бы, не займись она сама всем вплоть до оливок! И маслодавильным прессом тоже пришлось заняться поневоле. Урожай оливок большой, а чем давить, если два малых пресса не справлялись, хоть и крутили их с рассвета до заката и даже почти в темноте при свете факелов?

Пенелопа, сидевшая за рукоделием в спальне, вздрогнула от стука — это упало и покатилось веретено. Поднимая его, царица на мгновение замерла. Потом положила веретено на пол, крутнула… подождала, пока остановится и снова толкнула. Веретено с намотанной на него нитью было узким у одного конца и утолщенным у другого, а потому описывало круг, при этом острый конец оставался на месте.

— Гипподамия, позови-ка Прома.

Гипподамия чуть поморщилась, у хозяйки снова какая-то придумка, только бы не заставила, как вчера, провести целый день, лазая по горам! У несчастной женщины болело все тело, Евринома тоже без сил, а царице хоть бы что! Охая и морщась, Гипподамия отправилась разыскивать Прома. Раб нашелся сразу, он что-то мастерил во дворе. Пром сметливый, вечно что-то придумывает и налаживает. На зов он только кивнул и поспешил к хозяйке.

И снова Антиклея недовольна — разве дело звать раба в женскую половину?! Что за дело, если большая часть дворца еще не восстановлена, женская половина есть женская половина, там чужим, а тем более рабам, появляться нельзя. Но Прому не пришлось идти наверх, Пенелопа уже сама спустилась и встретила его в мегароне.

— Смотри, — она показала движение веретена по кругу. — Если такими сделать давильные камни, только еще толще к одному краю? Тогда не придется то и дело останавливать движение, чтобы подсыпать новые оливки, раздавленное будет само сползать к тонкому краю.