Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

Эвриклея удивилась изменившемуся не только тону Пенелопы, но и ее голосу. Молодая царица словно повзрослела за ночь лет на десять, теперь это была не красивая, избалованная женщина, а сильная и властная Хозяйка!

— Что хозяйка хочет знать?

— От Лаэрта и Антиклеи помощи ждать нечего, вот-вот придет время сева и посадки огорода, надо понять, что и где у нас есть. Кто знает?

— Раньше все о припасах знала Евринома, но теперь какой толк от ключницы, если закрома пусты?

— Меня не интересуют закрома, нам пора выращивать то, что будем есть зимой.

— Царица намерена нанять работников на поля или купить новых рабов? Сейчас можно не покупать, много рабов хозяева просто выгнали, потому что их нечем кормить.

— Это я знаю, но выгнали самых слабых, они не смогут работать. Но я не могу никого брать к себе и нанимать не могу. Некого, да и не на что.

— Что же мы будем делать?

— Работать сами! Отправь кого-то узнать, сколько свиней у Евмея. И предупреди строго-настрого: ни единой свиноматки не резать, все должны дать приплод.

Эвриклея хотела сказать, что работать некому, но быстро поняла, что недооценила свою хозяйку.

— До нового урожая придется провизию покупать, но очень экономно. Актор раньше славился умением ловить рыбу, пусть этим займется, пахарь из него никудышный. Созови-ка мне всех, кто остался.

Немного погодя рабы стояли, тревожно ожидая, что скажет хозяйка. На Итаке и правда немало рабов, которых хозяева прогнали со двора, не желая кормить бесполезные рты, оказаться в их числе никому не хотелось.

— Чем-то Итака прогневала богов, что наслали они такую напасть. Но что есть, то есть, печалиться некогда. Просто теперь всем придется работать за двоих…

— Если хозяйка позволит, я скажу…

— Говори, Долион.

— Сейчас в Итаке никто ничего не строит, потому нанять опытных работников, которые быстро восстановят дворец, нетрудно. Мы приведем все в порядок, будет лучше, чем прежний.

— Я не о том. Дворец будем восстанавливать позже. Сейчас надо подумать, что мы будем есть. Все запасы либо увезены, либо уничтожены.

— Но можно купить новые, на рынке нет прежнего изобилия, однако еда продается…

— Евринома, еда продается, а не дается даром, и чтобы купить, нужно золото. Нет, мы должны вырастить для себя все, что будем есть зимой.

Слуги с недоумением смотрели на хозяйку, она все время говорила «мы», что это значит?

— Не смотрите так! Я тоже буду работать, мои руки умеют не только прясть и ткать, а также метать пращу, но и жать тоже. Спартанки умеют все!

Сказано это было так, что никто не усомнился ни в одном слове.

Пенелопа распоряжалась и распоряжалась, она нашла работу всем, причем настолько толково, что слуги диву давались. Возмутилась только дочь Долиона Меланфо:

— Но мы слуги в доме, я никогда не брала в руки серп и не молотила! Для этого есть другие рабы.

— Других рабов сейчас нет! Можешь идти на все четыре стороны, я тебя не держу, все равно работница из тебя плохая, что в поле, что в доме. Долион, я запрещаю твоей дочери появляться рядом с нами, если она не будет работать, как все.

Сказано словно молотом по наковальне. Меланфо даже съежилась, ее отец Долион взмолился, прекрасно понимая, куда денется дочь, если ее прогнать:

— Царица, не гони Меланфо, она будет работать, как все.

— Сомневаюсь, но пусть попробует. Сколько у нас мулов, годных для пахоты? Сколько свиней даст приплод? Какой огород мы сможем посадить?

Она задавала и задавала вопросы, приводя в изумление слуг. Никто и не думал, что молодая женщина может так хорошо разбираться в организации хозяйства и в том, что и когда пора делать. Откуда Пенелопа знает, сколько человек нужно, чтобы выполнить ту или иную работу не только по дому (что неудивительно, этим в Элладе везде ведают женщины), но и в поле, в саду, в огороде?

Но еще больше все оказались поражены, когда Пенелопа вышла на работу сама и принялась убирать посеянную пшеницу вместе с немногочисленными оставшимися в живых рабынями. Царица-ткачиха — это нормально, царица-пряха тоже, царица, надзирающая за рабами по дому, следящая за приготовлением пищи, за стиркой, за детьми… Но царица с серпом в руках?!

Пенелопа так не считала. Пшеница созрела, если ее срочно не убрать, немало зерен останется лежать на земле, а это потери и голод зимой. Неужели лучше кичиться тем, что ты правительница, скрипя зубами от голода? Нет, она может работать, спасая свою жизнь и особенно жизнь сына, значит, будет работать! А мозоли и синяки на руках пройдут.

Жизнь не оставила ей выбора, и Пенелопа предпочла работать, чем тратить последнее золото или жить, голодая.