Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…»

— Осталось сто восемь…

Стрела легла на свое место… В полной тишине раздалось теньканье, короткий свист, и, пройдя через все двенадцать колец, но не задев ни одно, пущенная рукой Пенелопы стрела вонзилась в щит! Еще несколько мгновений висела все та же тишина, взорвавшаяся единодушным воплем! Женихи бросились к щиту и кольцам — убедиться, что не спят, что женщина не просто сумела надеть тетиву лука, с которым не справились мужчины, но и точно послала саму стрелу.

Одиссей повернулся к жене:

— Когда ты успела поладить с Акилиной?

Та коротко бросила:

— Хватило времени…

В следующее мгновение восторженные вопли женихов смолкли, потому что двери, ведущие в мегарон с улицы, вдруг с грохотом закрылись одна за другой, а сама Пенелопа, схватив за руку бродягу, метнулась по лестнице наверх.

Подняв головы, женихи увидели, что Пенелопа снова достала стрелу.

— Убей их, Одиссей!

— Одиссей?!

— Да, это я! — Бродяга сбросил с головы лохмотья, и все увидели, что рядом с Пенелопой действительно стоит царь Итаки, отсутствовавший двадцать лет! Постаревший, поседевший, обрюзгший, но это был их некогда рыжий Одиссей.

— Убей их! — Пенелопа протягивала мужу Акилину.

— За что? — это спросили одновременно сам Одиссей и Антиной, начавший осторожно двигаться в сторону лестницы.

— За что, царица?

— Стой где стоишь, Антиной, твоя очередь придет.

Кто-то взвыл:

— Сумасшедшая баба…

— Одиссей, ты будешь стрелять или это сделаю я сама?

Раздались крики:

— Одиссей, угомони жену!

— Забери у нее лук…

Все крики перекрыл голос Пенелопы:

— За что?! За то, что за все двадцать лет никто не пришел мне на помощь, даже когда она была очень нужна!

Теньканье тетивы и первая жертва схватилась за горло, упала, заливая пол кровью.

Снова крики и голос Пенелопы:

— За то, что меня продавали и продавали и никто не заступился!

— За то, что пять лет я не знала покоя!

— За то, что три года не знала сна, распуская по ночам сделанное днем!

— Что я, лучшая ткачиха Эллады, портила свою работу!

— Что вы пять лет жрали, пили, спали, насиловали рабынь!

— За то, что я столько лет была вашей заложницей!

Снизу вдруг раздался голос Антиноя:

— А может, за то, что мы спали с тобой?

— А это тебе, любитель покупать мои секреты у продажных рабынь, расплачиваясь своими браслетами!

Но Антиной не зря приглядывался, он успел прикрыться скамьей и потому остался жив, стрела лишь поранила руку.

— Зря я оставила жизнь блевавшему, посиневшему, вытащенному из воды мальчишке, нужно было позволить утонуть! — Защититься от второй стрелы Антиной уже не успел, она пригвоздила красавца к стене.

Нашлись те, кто умолял о прощении, клялся, что вовсе не собирался жениться, что вернет все съеденное и выпитое, что возместит любой ущерб, выкупит любую изнасилованную рабыню…

Пенелопа вдруг почувствовала, что страшно устала. Вся ярость, ненависть, отчаянье, обида, скопленные годами, выплеснулись в виде метких выстрелов, обернулись побоищем женихов. Она расстреляла почти всех, Одиссей даже не рискнул мешать. Такой ярости он еще не видел, казалось, возрази он хоть словом, и так же будет нанизан на стрелу, точно жук.

Но после Антиноя Пенелопа выдохлась, она отбросила лук, в котором еще были стрелы, и, ни на кого не глядя, отправилась в спальню. Она не выходила оттуда до вечера.

Оставшиеся в живых женихи на коленях умоляли Одиссея пощадить, тот махнул рукой. Зато жестоко наказал служанок, в первую очередь предательницу Меланфо.

— Эвриклея, о чем говорил Антиной?

— Запало в душу? Не слушай, Одиссей, никаких наговоров на свою жену, Пенелопа была верна.

— А что за спасение на море?

— Это в Акарнании, Антиной за ней подглядывал, когда купалась, а потом стал тонуть, пришлось вытаскивать. Он еще мальчишкой был…

— Ты ничего не путаешь, при чем здесь Акарнания, как Пенелопа могла там купаться?

— И… Одиссей, ты многого не знаешь… Икарий давно в Акарнании живет, из Спарты изгнан, Пенелопа с Телемахом туда плавала, а чтобы здесь Евпейт власть не взял, Антиноя с собой прихватила.

Служанки отмывали мегарон, натирали стены песком, меняли подстилку на полу, драили перила и ступени лестницы… выносили сломанную мебель, меняли светильники…

Пенелопа вышла только к вечеру, бледная как мел, с синяками вокруг глаз. Оглядела уже чистый мегарон и тихо попросила:

— Пойдем к Лаэрту?

Одиссей согласился. Отправились к Лаэрту в его домик с садиком.

Лаэртида поразило то, как отчужденно держался Телемах, сын и мать избегали встречаться глазами, словно знали какую-то постыдную тайну. В голове Одиссея зароились ненужные мысли… Откуда ему знать, что однажды, еще ребенком, Телемах спросил: может ли она убить человека?

— Могу, если придется защищать свою или твою жизнь.

— А много людей?

— Тоже, если не будет другого выхода.

— А если будет, не убьешь?

— Нет.

Расстреляв женихов, Пенелопа встретилась глазами с сыном, он словно спрашивал:

«У тебя не было выбора?»