Пепел и кокаиновый король

— Хватит тюльку травить! — неожиданно зло рявкнул из кабины вертолетчик, — Мне еще сегодня три рейса успеть надо.

Синьор секретарь покорно забрался в вертолет. Винты заработали с удвоенной силой… с удесятеренной. Провожающие, пригибаясь, побежали прочь с вертолетной площадки, ветер задрал Кате юбку, будто она — Мерлин Монро. И вертолет поднялся в утреннее небо. Кончилась палуба, под вертолетом поплыли бегущие куда-то волны. Не такие грозные, как вчера, ведь лайнер оставил далеко позади эпицентр шторма.

Глава четырнадцатая. 4 июня 2002 года. Город контрастов

Нам нет преград ни в море, ни на суше,

Нам не страшны ни льды, ни облака.

Пламя души своей, знамя страны своей

Мы пронесем через миры и века.

«Марш энтузиастов».Стихи А. Дактиля, муз. И. Дунаевского.

Из E-meil-письма нью-йоркского таксиста Гарри Беллхэма (сетевой никнейм «Бел»), отправленного адресату, прикрывающемуся никнеймом «Джуди», с которой (а, может быть, и с которым, к сожалению для правильных парней, в Интернете всякое случается) таксист переписывался вот уже месяц, но никак не мог уговорить на встречу. Правда, переписку не бросал. Привык.[35]

«Ты завидовала моей работе, крошка. По-твоему выходит, я лишь ерзаю задницей по сиденью, прихлебываю колу, одной рукой поправляю руль и стучу языком по зубам, особенно стараясь, когда в машину влезает симпатичная девчонка. Я расскажу тебе, детка, как оно все обстоит на самом деле, чтоб ты наконец поняла, что это за дерьмовая работа — „нью-йоркский таксист“».

Нынешний денек, крошка, удался не лучше и не хуже остальных. Впечатлений досыта. Скажем, вез араба из «Кеннеди» в Лонг-Айленд. Это только в фильмах, Джуди, мы можем ухмыльнуться и, выплюнув зубочистку, заявить: «В этот район, мэм, я ни за что не поеду» или «Меньше, чем за сотню, парень, я не сдвинусь с места ни одним колесом». В жизни, девочка, клиент за отказ может отсудить кругленькую сумму, а то и добиться отзыва лицензии. Вот и возим кого ни попадя.

Этот араб сидел сзади с таким видом, словно он шейх и не меньше, а я его раб и не больше. И это после того, что они сотворили с Манхэттеном 11 сентября! Понимаешь, детка? Вместо того, чтобы потушить об его лоб сигарету, я должен везти его в Лонг-Айленд Сити, высаживать на Гранд-Авеню.

Потом пришлось доставлять чертова ниггера в идиотской шапке с 59-ой к Центральному парку. Машина после него провоняла сладким дезиком, а уши, забитые его гнусавым рэпом, очень хотелось промыть.

Послушай, детка, если ты цветная, то лучше сразу об этом напиши, и мы не станем терять время попусту. Хоть режь меня на части, хоть задуши меня фильмами про черных и белых напарников — никогда не поверю, что это такие же люди, как мы. Во мне, детка, течет кровь шотландских горцев. Видела фильм «Отважное сердце» со стариной Гибсоном? Вот мы такие, нас не разобьешь, как кирпич о голову. Если уж мы, что не любим, так это навсегда.

Между прочим, никто не знает и не чувствует этот город так как таксисты. Возьмем меня. За семь лет, что я накручиваю километры по «Большому яблоку», моя желтая машина побывала везде: от Киннгстон-авеню до Флашинг Медоуз, от Гринвич Виллиджа до Виллис Бридж. Разве что в Гарлем никто из нас не поедет ни за какие тройные чаевые. Кому охота быть растоптанным бандой обкуренных ниггеров?

Да, детка, кого только не встретишь в Нью-Йорке. Ты можешь подвезти на Уолл-стрит эксцентричного миллионера, который почему-то не желает пользоваться своим автомобилем. На его место заберется чернокожий раввин и ты отправишься с ним в Квинс на кладбище «Гора Сион». По дороге на Бродвей ты будешь отводить глаза от зеркала, чтобы не проблеваться от вида целующихся, расфуфыренных, как шлюхи, геев. А потом повезешь в Бруклин русских, которые будут пить водку в машине, как пиво, прямо из горлышка.

Кстати, о русских, крошка. Сегодня перед Бруклинским мостом ко мне в машину забралась запыхавшаяся троица. Двое белых мужчин и одна черная женщина.

— На сорок вторую стрит, — сказал тот, кто пристроился рядом со мной.

— На Гранд Цетрал,[36] — добавил второй парень, который положил себе на колени карту Нью-Йорка.

Это было сказано по-английски. Следующую фразу произнесли на другом языке, но я ее запомнил.

— Кажется, оторвались.

Вот так это звучало, детка. Почему я запомнил? Во-первых, это было сказано с чувством, если ты понимаешь, о чем я говорю. Во-вторых, не в первый раз я слышу, как ее произносят русские, запрыгивающие в мою машину.

Да, девочка моя, я не сомневался, что передо мной русские. Уж поверь, я на них насмотрелся и наслушался их язык, похожий на журчание водопроводной воды в техасском отеле.