Пепел и кокаиновый король

А у них Витась, по-ментовски заломав Мустафе руку, пытался провести удушающий прием. Албанец не давался, мотая головой.

— Ладно, голуби, хватит на сегодня греко-римской борьбы. Брейк.

Отпущенный на свободу Мустафа мигом уяснил, кто теперь на складе хозяин, и безумствовать не стал.

— Пошли в твою будку, расчет произведем. — Чтоб не мудохаться с переводом, Пепел показал стволом, куда надо идти. Албанец — вот чудеса — без труда врубился в сложный смысл сообщения.

Деньги Мустафа хранил не в сберкассе, а в железном ящике. И искренне захотел расстаться со всеми сбереженьями. Без рисовки, трясущимися руками албанец вывалил на железный стол большую груду преимущественно грязных бумажек.

— Переведи ему на вашем иврите, что мы не албанцы, мы справедливые. Типа Робин Гудов. Нам позарез надо только свое. Сигареты мы ему оставляем. Курит пусть, корешей угощает. Забираем, сколько нам полагается в общеевропейской валюте. Забирай, Витась. Плюс пятьдесят процентов от суммы сделки за моральный ущерб. Если он считает, что пятьдесят много, то я с ним с удовольствием поторгуюсь.

Поторговаться Пепел предлагал, поигрывая трофейной «береттой».

Закончив расчеты и попрощавшись с Мустафой тугими узлами телефонного шнура, они вышли наружу и закрыли ангар на амбарный замок. Витась вдобавок прихваченным мелком намалевал на двери «closed». Возле ангара стоял далеко не свежий «форд» с длинной, старательной царапиной на капоте. Прежде его здесь не было.

— Вот и средство передвижения, — пнул по колесу Витась. — Не придется возвращаться в Чехию на попутках.

— Не надо, Витась, без необходимости умножать количество совершаемых преступлений. Мало нам нелегального пересечения, так ты еще хочешь добавить угон и все цепочку, что от него потянется…

И вот позади возвращение в Чехию и врученные дилерам по нелегалам деньги. Позади вроде бы спонтанное решение Витася: «А если я с тобой махану в Африку, что на это скажешь?», не ставшее для Пепла неожиданным. Потому что Сергей уже вполне уяснил, как говорят англичане, «Ху из мистер Витась».

Кровь папы-курортника стучит в его генах. И никак Витась не может выдрать из своего характера занозу беспокойства — кажется ему, что где-то не в нем самом, а вовне лежит его кусок счастья, надо только до него добраться и подобрать. Оттого жизнь белоруса схожа с похмельной маетой: все, за что не возьмешься, моментом утомляет, валится из рук, но и на месте не сидится, покою нет. Балбес, короче, но Европу изучил, его знания могут пригодиться. Еще одно соображение, оно же наверное и главное, сыграло свою роль — а ну как на Витася выйдут преследователи Пепла, и он им выложит всю колоду информации. «Нехай прокатится, — решил Сергей, — всегда можно избавиться при первой необходимости».

* * *

Осталась позади ночная посадка в фургон, сопровождавшаяся предосторожностями, достойными шпионов уровня Рихарда Зорге: глухое место, бесконечные переговоры по мобильникам, подозрительные взгляды исподлобья с обеих сторон. И вот уже откатилась за спину не одна сотня километров европейских, гладких, как кремлевский асфальт, европейских трасс — это на фургонном полу чувствуешь копчиком и кожей.

Витась, конечно, пытался вызнать у Пепла его тайны: кто он, да откуда, от кого бегает и по какой причине. Но Сергей два раза весьма конкретно отшутился, дав понять, что на третий раз уже открыто пошлет бульбаша с его прокурорскими замашками. Витась больше с расспросами не лез, а завел рассказы о своих европейских похождениях. Видимо, он все-таки надеялся получить откровенность за откровенность.

— Побродить по свету меня потянуло еще при Советском Союзе. В то время валюты было не наскрести, поэтому каждый выкручивался, как мог. В Финляндию в основном везли водку. А там процесс обмена был отлажен до автоматизма. Хочешь бутылку продать — ставишь в номере на тумбочку. Приходишь вечером и забираешь с этой самой тумбочки финские марки. Приехал я как-то в Хельсинки. Вечером прихожу в номер и на пороге цепенею. Стоит моя бутылка на своем месте, но наполовину початая. А рядом аккуратненько финские марочки лежат — ровно половина стандартной суммы. Ах, вы… думаю. Я к горничной. Она глазами хлоп-хлоп, мол, ничего не знаю и вообще не понимаю по-русски. И перегаром от нее не пахло. Пустила, значит, кого-то похмелиться в мой номер. Пусть бы этот «покупатель» хоть меня дождался, выпили бы с ним на пару, обсудили бы его финансовые проблемы, которые не позволили даже поллитровку целиком купить. А бутылку пришлось самому допивать, естественно…