Пепел и кокаиновый король

Не это интересовало Перца. И не вопрос «ликвидируют ли в течение трех с половиной недель второго зама начальника ОЖД»,[30] где «да» оценивалось как десять к одному. И даже — не разведется ли Пугачева с Киркоровым через месяц (между прочим, ставка на развод один к двумстам могла обогатить рискового игрока). Ага, вот то, что нужно. Пепел и Лопес.

Котировки на Пепла поднялись.

— Выходит, это правда, что пацаны про Пепла базарят?

— Что именно «правда»? — уточнил привыкший к тотальной осторожности букмекер Дима.

— Что Серега-Пепел раздобыл эту чешскую хренотень? — Перец изобразил хренотень щелчком пальцами.

— По сообщениям СМИ, пропавшая из пивного ресторана «У Калиха» трубка, именуемая трубкой писателя Гашека, обнаружена при проверке всей почтовой пересылки на территории Чехии. На посылке с трубкой в качестве получателя был указан наш клуб, — сообщил букмекер Дима, привыкший к точности во всем. — Первое условие пари, именуемого как «пари: Пепел против Лопеса», считается выполненным. Господин Ильдар сейчас читает заметку о происшествии в ресторане «У Калиха» и последовавших за тем событиях. Если вам интересно, можете тоже ознакомиться.

И только сейчас Перец просек, какая несуразность кольнула его при первом взгляде на Ильдара. Буковки нерусские.

— Ты чего, по-английски бумкаешь? — Перец щелкнул по краю газеты «Трибуна люду» на чешском языке.

— Да тут перевод, — расплылся в добродушном оскале Ильдар и, перевернув газету, продемонстрировал вложенный внутрь отпечатанный на принтере текст. — Слышь, ну Серега выдал! Затопил шалман цементом, набил рожу халдею, начистил хари каким-то фашикам, которые пытались сперва взять его на понт, типа, мы из Интерпола, хэнде хох. А когда не прокатило, навалились гурьбой. Он их, гадов, всех раскидал. А потом еще Пепел сумел дочиста выгрести кассу кабака, перевернуть на кухне бачок с хавкой и смыться в окно. Вот это по-нашему! А у халдея крыша съехала от такого кино. Он описывает нашего Пепла как типа ростом с меня, узкого в плечах, а будку ваще не разглядел.

— А может он спецом отводит легавых от Пепла? — сев на диван, Перец закурил.

— Зачем ему?

— Представь, что это халдей под шухер взял кассу. Тогда ему никакой радости не перепадет, если Пепла заловят.

— Тут, — Ильдар потряс газетой, — никто на халдея батон не крошит.

— Значит, ихние мусора еще тупее наших.

— Да и почтальоны такие же. Серегин портрет никто из почтальонов толком не срисовал. Слышь, тут еще на Серегу вешают хулиганку в трамвае, козлы! Типа было рядом с почтой. Блин, если чешские менты загребут Пепла, то назовут русской мафией и все свои висяки спишут.

Телефон, чтобы звонок не мешал мозговать над судьбой сотен и тысяч хрустящих бумажек, не звенел, а мигал лампочкой.

— Да, — взял трубку букмекер Дима. — Кого вы называете? Да, тогда отвечаю вам. На депутатов ЗакСа будем принимать через неделю. Пока не знаю, до свидания.

Перец вытащил из кармана пачку финских марок. Он только сегодня вернулся из Хельсинки, где разбирался с вконец охамевшей чухонской «лесной»[31]

братвой.

— Эй, боец! Короче, возьми и пересчитай. Все на Пепла. И пепельницу тащи, шестерня! Чего, не видишь, я курю!

Букмекер Дима, извиняясь, потрусил с пепельницей к дивану. Накопившуюся за день злость он сорвет позже: на продавщицах и официантках по дороге домой, а дома на жене…

* * *

Грозовое облако вздыбленного копытами песка неумолимо приближалось к сонному поселению на границе пустыни и джунглей. Песок наждачил горло, скрипел на зубах и набивался в нос под плотно обмотавшие лица тряпки. Их было шестеро, бряцающих сохранившимися чуть ли не с Англо-Бургской войны револьверами «Смит-Вестсон» и закутанных по самые глаза, так что никто никогда не узнает, охотников за удачей. И селение с дубовым названием Нгоролебо лежало перед ними в душном мареве, словно выброшенная на берег и уснувшая рыба.

Въехав на главную и единственную улицу, всадники вдруг пришпорили коней, и те понеслись галопом. Возившаяся в единственной на мили вокруг зловонной луже голая черномазая ребятня и дюжина лизавших соленые стены коз испугано брызнули в стороны — свиней в городке не держали, здесь правили мусульманские законы. Трое всадников тут же развернулись и помчались вокруг — околицей. А трое резко осадили коней у самого богатого в Нгоролебо дома — двухэтажной, слепленной из глины и коровьего навоза халупы, украшенной раскаленной тарелкой спутниковой антенны. Это одновременно была и гостиница, и почта, и лавка. Хозяин заведения, мосластый лысый, как колено, негр, прятавшийся от палящего зноя под выгоревшим тентом, отбросил в песок объеденную арбузную корку и, вытирая руки о полосатый халат, проворно подсеменил к спешивающейся троице. И угодливо закланялся.

Его будто не заметили. Один из троицы собрал в кулак поводья трех взмыленных коней, и, положив свободную руку на кобуру, остался на самом солнцепеке, но так, чтобы отслеживать все здание. А двое его приятелей беззвучно скользнули вдоль сложенной из навоза и камней ограды, обходя строение по кругу навстречу друг другу.