Пепел кровавой войны

Чи Хён ощутила неожиданный прилив эмоций, когда заклятый враг, отнявший у нее обоих отцов, сошел на ступени храма Пентаклей. Она подняла свой черный меч и направила на Рюки, повторив движение, которым когда-то безмолвно пообещала вернуться и отомстить за родных и друзей. Но как бы ни хотелось Чи Хён, чтобы Рюки обернулась и вспомнила это мгновение, ей не доставили такого удовольствия. Поверженный тиран и ее демон вступили во Врата, не оглядываясь назад.

Чи Хён предстояло вскоре отправиться следом. Она должна вернуться и забрать тех из Кобальтового отряда, кто не мог пойти в бой и остался ждать, когда закончится война за Звезду. В торжественный день изгнанники гордо прошествуют домой из храма Пентаклей, но это случится не нынче. А пока над Отеанским озером висит тишина, и императрица Чи Хён Бонг, получив от предшественницы последний урок, пускается со своими подданными в обратный путь.

Глава 36

Остановившись на сходнях, они смотрели на дерево, пытаясь осознать его невероятные размеры. Ничего не получалось. Рядом с ним Зимний дворец казался охотничьей избушкой, а стены Отеана — деревенскими заборами. Врата Врат внезапно закрылись, но одержимый демоном жрец, изрядно напугавший Софию разговорами о Той, Что Придет, оставил весомое подтверждение своим словам, и при взгляде на величественную рябину у Холодного Кобальта волосы встали дыбом. Конечно же, и сам жрец, и демон, поселившийся в нем, — безумцы, если не хуже того, и кто знает, насколько буквально следует понимать их слова… Но откуда бы ни росло это дерево и что бы ни означало — охренеть, какое оно огромное!

Их высадка на берег из утробы левиафана привлекла немало зрителей. София ненавидела зевак, но если подумать, когда в последний раз ее забрасывали конфетти, а не чем-нибудь значительно более твердым? Протолкавшись наконец сквозь толпу, она поняла, что многие собрались здесь вовсе не затем, чтобы поприветствовать гостей, а чтобы взглянуть на вопиющее издевательство над законами природы, в чреве которого они приплыли.

Многие, но не все. Не успели прибывшие отойти от толпы и на дюжину шагов, как группа непорочных в военной форме отвела Гын Джу в сторону, а когда Пурна и Лучшая возмутились, им объяснили, что его присутствие необходимо на государственной церемонии.

Однако они еще долго не желали успокоиться. В конце концов, у них были свои планы: отыскать всех старых друзей и напиться вдрызг в честь окончания войны, и с этой замечательной идеей согласились даже София и Хортрэп. А еще не помешало бы помыться после очень-очень долгого заточения в живом корабле.

Следующий, кто повстречался им на пристани, выглядел еще более сурово, чем непорочные, пришедшие за Гын Джу. Это была молодая, хрупкая женщина, носившая на лице металла больше, чем кузнец — в фартуке. Лучшая и Пурна наперегонки бросились к ней: одна — чтобы обнять, другая — чтобы расспросить. София и Хортрэп остановились на почтительном отдалении, поскольку было очевидно, что девушка принесла дурные новости.

— Моя ученица Неми, — представил незнакомку Хортрэп, моргая, будто сова от солнечного света, а Мордолиз, стоявший между ними, зевнул и потянулся.

— А, вторая ведьма, — кивнула София, у которой разболелась голова от блеска ступенчатых крыш. — Пурна тараторила о ней всю дорогу. Во имя шестерых демонов, которых я связала, как эта симпатичная девочка попала к такому гоблину, как ты, Хортрэп?

— Я вырастил ее из яйца, веришь?

Хортрэп театрально приподнял брови и зажег воняющую лавандной и прелой промежностью трубку, которую София запрещала ему курить в их прежнем тесном жилище. Хватальщик говорил с той убийственной серьезностью, что сопровождала все его шуточки, которыми София успела пресытиться в долгом путешествии. В перерывах между затяжками он произнес:

— Это… действительно… интересная… история.

— Оставь ее для следующего плавания. — София заметила, что Неми развернулась и пошла к выходу с пристани, а Пурна и Лучшая направились следом. — Эй, дамы, куда это вы?

— А-а-а… Э-э-э…

Пурна, похоже, увидела что-то крайне интересное у Мордолиза меж ушей.

— Мой брат тяжело ранен, но он просил вас обоих не тревожить его, — заявила Лучшая, всегда готовая сказать правду, даже когда правда кажется обидной.

— Что за бред? — проворчала София. — Если бы я теряла зуб каждый раз, когда Марото посылал меня далеко и надолго, сейчас бы сосала яйца, как…

Она хотела сказать «как Хортрэпова мать», но осеклась, увидев, как чудаковатая ученица Хватальщика сверкнула на нее глазами.

— Раны очень тяжелые, — повторила девушка. — И у его постели едва хватает места даже тем, кого он рад видеть.

— Послушайте, я все улажу, — пообещала Пурна, похлопав одной ладонью по руке Софии, а другой — по руке Хортрэпа. Она помолчала, давая им возможность осознать, как редко кому-то удается подобное, и продолжила: — Скор на драку и скор на прощение — таков уж наш приятель. Дайте пять минут для приватного разговора с ним, и он сам попросит, чтобы вы пришли.