Пепел между нами

Я беспомощно хлопаю глазами, пока Миша спасает нашего сына, и когда раздается сначала бульканье, а потом истошный плач, начинаю сама реветь.

— Одевай его. Замерзнет, — сует его мне в руки и захлопывает дверь, чтобы не выпускать тепло из салона.

— Да-да, — шепчу, перехватывая надрывающего малыша, — Сейчас.

Слезы катятся градом, когда я запаковываю его обратно в одежду. Его трясет, меня тоже.

— Тише, тише, — уже не могу сдержаться и реву чуть ли не громче него.

Из-за меня все. Зачем я накормила его перед дорогой? Дура!

Меня просто выворачивает от мысли, что, если бы Краева не оказалось ряжом, я бы просрала собственного ребенка. Настолько дикий страх, что не передать и словами.

Миша не торопится возвращаться в машину. Ходит из стороны в сторону, пытаясь продышаться. Потом стоит, запрокинув голову кверху, подставляя лицо под падающие снежинки. И да. Его тоже трясет.

У нас у всех сегодня охренеть какой потрясающий день.

Измученный, перепуганный Артем долго не может успокоиться. Затихает, потом вздрагивает и снова ревет. И только спустя некоторое время, жадно чмокая соской, начинает замедленно моргать, а потом и вовсе отрубается, тихонько постанывая во сне.

Я держу его на руках и не могу пошевелиться. Смотрю на него, не отрываясь, дурею от ужаса. Все остальное меркнет на фоне пережитого, кажется тупым и незначительным. Все эти проблемы на работе, в личной жизни и вообще все — ерунда, когда на кону стоит жизнь твоего ребенка.

Если бы с ним что-то случилось — я бы умерла в тот же момент.

Краева, наконец, отпускает. Трет лицо, мотает головой, окончательно приходя в себя, и идет к машине. Я сминаюсь под его тяжелым взглядом, чувствую себя маленькой, ни на что не способной неудачницей.

Миша идет не вперед, а усаживается рядом с нами на заднем сиденье.

— Как он? — спрашивает, склоняясь к сыну.

— Спит, — голос начинает предательски сипеть.

Я наблюдаю за тем, как Краев придирчиво рассматривает детеныша и снова задыхаюсь. Он так близко, что я смотрю на него, задержав дыхание. Длинные черные ресницы дрожат, на скулах играют желваки, вокруг рта залегли жесткие складки.

Внутри его, наверное, тоже рвет и порет, но снаружи он спокоен, и я цепляюсь за это спокойствие, пытаясь удержаться от истерики.

И все-таки всхлипываю.

— Злат? — поднимает на меня внимательный взгляд.

Я только мотаю головой, зажимаю себе рот рукой и отворачиваюсь к окну.

Жутко! Настолько, что по коже бежит мороз, и меня снова перетряхивает. Я боюсь закрыть глаза, потому что сразу вижу посиневшие губы сына, и то, как он им пытается ухватить глоток воздуха.

— Злата, — настойчиво зовет Краев.

Я обращаю к нему шальной, затравленный взгляд.

— Ммм, — все, на что способен мой речевой аппарат.

— Выдыхай, все закончилось.

— Не могу, — едва шепчу.

— С ним все в порядке.

Зато не в порядке со мной. Теперь мне самой не хватает кислорода. Паническая атака. Я смотрю на Мишу и ничего не могу сказать, только по щекам ручьем бегут слезы.

— Тише, Злат, — одной рукой притягивает к себе. Целует в висок, потом прижимается к нему лбом, — все хорошо.

Я не могу сопротивляться, не хочу. Наоборот, цепляюсь за него, как за единственное светлое пятно в непроглядной тьме. Дышу. Слышу, как он что-то нашептывает мне на ухо, утешает, ни черта не понимаю, но чувствую, как его тепло проникает под кожу, постепенно выдавливая лютый холод, сковывающий движения.

— Спасибо, — проглатываю слезы, — если бы не ты, Артем бы…я бы…

— Ты бы справилась.

— Я струсила. Затормозила. Затупила. Называй как угодно…

— Ты бы справилась, — повторяет упрямо.

Мне страшно, что в следующий раз его может не оказаться рядом, а я буду все так же тупить и жевать сопли.

— Спасибо, — снова благодарю, сильнее сжимая пальцы на его куртке.

Наши взгляды цепляются друг за друга. Проникая, заполняя, размазываясь. Выворачивают наизнанку, вспарывая старые раны и тут же залечивая. Он так близко, что я чувствую, как надрывно лупит по ребрам его сердце.

Сближаемся. Медленно. Сомневаясь. Разрывая старые оковы и мучительно боясь снова оступиться.

Я готова его поцеловать. Не только из-за благодарности, а потому что наконец понимаю и принимаю, как много места он занимает в моей жизни, несмотря ни на что. Я хочу его тепла. Хочу хоть на мгновение вернуться назад, в то время, когда мы дышали только друг другом и не могли надышаться. Я хочу прежних нас.

Я бы сделала это, но Краев опережает. Притягивает меня к себе и просто крепко обнимает, а я утыкаюсь ему в шею и жмурюсь.

Сердце гремит, спотыкаясь через раз. На руках сонно чмокает соской Артем.

— Давай съездим к врачу. Просто чтобы убедиться, что все в порядке, — предлагает Миша спустя пару минут.

Мне жалко и страшно его отпускать, но нахожу в себе силы чтобы отстраниться и кивнуть. Краев медленно проводит пальцем по моей щеке, стирая соленую каплю и выскакивает из машины так, будто за ним черти гонятся.

Мне снова холодно, и чтобы согреться я плотнее прижимаю к себе драгоценный кулек, мысленно благодаря небеса за то, что его отец был рядом.

Глава 20