Пепел. Наследие 2

Кажется, что самые банальные слова на свете ломают железную Мишель, она отступает на шаг назад, её рука взмывает ввысь и опускается чуть выше сердца. Девушка начинает быстро-быстро моргать, так, словно ей что-то попало в глаз, или она собирается разрыдаться.

Не время Мишель. Не сейчас.

– Это… не так, – шепчет она, взяв себя в руки.

– Так, даже несмотря на то, что ты мне не родная дочь, я принял тебя. Заботился, оберегал.

Мишель смеётся так громко и фальшиво, что уверен, будь кто-то за дверью, он бы отскочил в сторону. Мишель замолкает, подступает на шаг к Пабло и, щурясь, спрашивает:

– Я не заставляла тебя брать мою мать в жены, когда она была беременна от другого. Это твой выбор – не мой.

– Но я любил тебя как родную…

– Ты залезал ко мне в кровать, когда я была для этого слишком мала, тоже из-за заботы, из-за любви? Трогал меня так, как непозволительно касаться ребенка – это забота, любовь? То, что ты мне говорил, то, о чем ты мне лгал – это служило оберегом? От чего? Меня всю жизнь нужно было защищать от тебя! Но даже мать не смогла этого сделать… Значит, я сама себя защищу.

Вот чёрт!

Бросаю взгляд на Мишель, и в ней не остается ничего от той заносчивой девушки, что я знал. Она словно снова стала ребенком и встретилась со всеми кошмарами ещё раз.

Перевожу взгляд на Родригеза – он белый как лист бумаги.

– Мы не будем говорить об этом при посторонних, – быстро тараторит Пабло и бросает на меня мимолетный взгляд, потом снова возвращает его на Мишель.

– Майкл не посторонний, он мой жених, – заявляет Мишель, высоко подняв подбородок.

Она подступает ко мне, и в этот раз я сам предлагаю ей руку. Она хватается за неё как за спасательный круг и, кажется, начинает меньше дрожать.

– Это не может быть правдой. Мы с тобой знаем, что ты так не поступишь, – с угрозой в голосе сообщает Родригез.

– Никогда больше не говори "мы". Этого никогда не было, только в твоих паршивых фантазиях, – быстро тараторит Мишель и, глубоко вздохнув, добавляет. – А ещё Майкл приёмный сын мистера Хантера.

Карие глаза Родригеза простреливают меня.

– Не может быть, – ублюдок всматривается в мои глаза и благоговейно спрашивает. – Он такой же, как и Хантер?

– Лучше, – Мишель бросает кривую ухмылку. – Он лучше во всём, если ты понимаешь, о чем я.

– Прекрати! – вскрикивает Родригез.

Его лицо больше не белое, оно на глазах становится пунцовым. После того как Родригез бросает на Мишель собственнический взгляд, мне хочется выколоть ему глаза. Уё**к. Больное чудовище – оно сломало девушку. То, что он с ней делал, не может пройти бесследно. И теперь я понимаю всю маниакальную мысль свержения Коалиции. Для Мишель это не просто убить злодея, для неё это личная вендетта. Поквитаться, отомстить, постараться забыть.

– Ты ведь не сказал своим партнёрам, что не только из-за моего восстания отправил меня в мёртвый город? Ты ведь не сказал, что я стала вспоминать то, что ты делал со мной в детстве? Да, Коалиция не идеальна, но даже здесь совратителей детей не жалуют, – она замолкает, ожидая ответа, но Родригез молчит. – Ты ведь ничего им не сказал…

– Мишель, девочка моя…

– Я пришла, чтобы убить тебя! – резко обрывает она.

В комнате становится тихо. Родригез только сейчас понимает, для чего Мишель загнала его в комнату. Девушка оборачивается ко мне, и я вижу в её глазах слёзы. Нет. Только не это. Она не может повернуть назад.

– Майкл, я… не смогу, – говорит она.

В её взгляде я вижу – это правда. Что бы он с ней не делал, как бы он её не калечил морально и физически, убить его она не сможет. Хорошо. Тогда это сделаю я, но она не должна мне мешать.

– Принеси нож, желательно поострее, – говорю я и жду, когда девушка выйдет из комнаты.

Как только дверь закрывается, я медленно иду к Родригезу. Его взгляд бегает по комнате, но здесь нет того, что сможет его спасти. Не от меня.

– Молодой человек, я могу предложить тебе всё что угодно! – вскрикивает Родригез.

– Не интересует.

– Чего ты хочешь?

Больше не отвечаю ему, но он все же задает мне десяток пустых вопросов. Подхожу к столу и беру ручку. Поворачиваю голову к Родригезу, и его слова сходят на нет. Он только что понял, что меня ему ни купить, ни переубедить. Не переманить на свою сторону.

Я – тот, кто прервет его жизнь.

Я – тот, чьи глаза он увидит перед последним вздохом.

Резко ускоряюсь, хватаю Родригеза за голову и втыкаю ручку ему прямо в ухо. Он настолько ошеломлен происходящим, что даже не делает попыток сопротивляться. Тело падает, и я даже не пытаюсь его подхватить. Смотрю, как кровь вытекает из его головы, но он ещё жив. У него есть буквально десять секунд, чтобы понять – он мертв. Секунды тикают, ублюдок подносит руку к уху, но не успевает вытащить ручку, умирает. Возвращается Мишель и, подойдя ко мне, подаёт нож. Она смотрит на тело отчима.

– Можешь отвернуться, – говорю я.

– Нет. Он ведь уже мертв, – спокойно отвечает она. – Чудовище убито.