Пепел сгоревшей любви

А здесь я оказался один в большом помещении, рассчитанном не более чем на двоих — судя по пустой, аккуратно застеленной кровати у противоположной стены. В углу палаты на тумбочке возвышался внушительных размеров телевизор «Самсунг», на столике у большого окна стояла ваза с цветами. На тумбочке рядом с моей кроватью лежали пачка свежих российских газет и телевизионный пульт. На стене над кроватью висел телефонный аппарат.

— Это частная клиника? — спросил я у доктора, появившегося часов в девять утра в сопровождении медсестры.

— Я бы не сказал, — неопределенно ответил тот.

— Тогда что же?

— НИИ хирургии и травматологии.

— А почему отдельная палата?

— Вы против? — насмешливо поинтересовался он.

… В тот день мне сменили постельное белье, повесили чистое полотенце, провели в палате внеочередную влажную уборку.

— Не иначе, моим здоровьем решил поинтересоваться Путин? — шутливо спросил я у сестры.

Девушка лишь загадочно улыбнулась.

Но российский президент почему-то не приехал. Зато около двенадцати часов дня в палату вошел седовласый господин лет шестидесяти в безукоризненном сером костюме. Он поразительно напоминал состарившегося Джона Хэкетта, и я сразу понял, что это его отец. За ним в комнату вошел молодой мужчина.

Хэкетт чуть поддернул брюки и опустился на стул, услужливо подвинутый его сопровождающим к моей койке. Не сел, а именно опустился — настолько веско и внушительно выглядело это простое действие. Прокашлялся, что-то тихо сказал.

— Господин Стивен Хэкетт занимается компьютерным бизнесом. Возможно, слышали — «Эс-Эйч электроникс»? — перевел молодой мужчина и пояснил: — Я — Берт Хиггинс, личный секретарь и переводчик господина Хэкетта.

— Очень приятно. Александр Лемешонок.

— Джон передает вам привет. Он сейчас у матери в Балтиморе.

— Спасибо, — поблагодарил я и почему-то подумал: «Интересно, вставил ли он себе зубы?»

Какое-то время Хэкетт молчал, видимо, собираясь с мыслями.

— Вы спасли моего единственного сына, — проговорил он наконец.

«Ну что ж, раз они все об этом говорят, так оно, видно, и есть», — решил я. Теперь я начал догадываться, кому обязан такой роскошной палатой.

— Знаете, у нас долго не было детей, — продолжал гость. — К каким только специалистам ни обращались я и моя супруга! Ничего не помогало. С ней все в порядке, со мной тоже — а детей нет! Потом вдруг — раз, в один прекрасный день, она обнаруживает, что забеременела! Когда ей было уже тридцать пять, представляете? Поневоле поверишь в Господа Бога!

Он вдруг виновато улыбнулся.

— Простите, мне следовало сначала спросить о том, как вы себя чувствуете…

Чтобы не огорчать его, я заверил, что мне значительно лучше. Господин Хэкетт удовлетворенно кивнул.

— Я говорил с врачами. Вам придется полежать еще некоторое время. Я так понял, вы не из Москвы?

— Не только не из Москвы, но даже не из России, — сообщил я. — Из Белоруссии — если вы, конечно, слышали о нашей республике.

Он кивнул.

— Слышал. От Джорджа Сороса. Ему приходилось бывать в вашей республике.

— Это который миллионер, что ли?

Хэкетт снисходительно усмехнулся.

— Он бы, наверное, обиделся, если бы услышал, как вы его обозвали. Миллиардер.

«Сорос! Во, блин, с какими людьми водит дружбу Хэкетт-старший! И какого черта понесло его сына в этот Ирак?! Может, его тоже бросила любимая женщина?»

— Знаете, мистер Алекс, — словно догадавшись, о чем я думаю, вновь заговорил Стивен. — Это, наверное, у Джона мои гены. В шестьдесят седьмом я сбежал из дому, поселился в колонии хиппи в Сан-Франциско. Наркотики, музыка, свободная любовь… и так полтора года. Наверное, я так и умер бы там где-нибудь от передозировки, как многие мои приятели. Меня вытащил отец, разыскал на Хейт-Эшбери — это, знаете, район, где впервые поселились «дети-цветы»[5]. Как видите, история повторяется: тогда чуть не погиб я, сейчас — мой сын. Эх, скольких проблем можно было бы избежать в этой жизни, если бы только дети слушались своих родителей! — вздохнул он.

Я тут же вспомнил свой последний разговор с матерью. Право слово, ей нашлось бы о чем поговорить с господином Хэкеттом.

— Мне трудно выразить словами, как я благодарен вам. Если бы что случилось, не знаю, как я — мы с супругой… — его глаза подозрительно заблестели, но он совладал с собой и через минуту продолжил:

— Я знаю, что у вас, русских, есть поговорка: «Из «спасибо» э… пальто не сошьешь» (очевидно, когда-то Берт или кто-то другой неправильно перевел шефу слово «шуба», и тот козырял ей теперь в слегка модифицированном виде). Но кроме «спасибо» вы получите еще кое-что. Только давайте дождемся, пока ваше состояние станет еще более стабильным.

Он помолчал.

— Как вам здесь?

— Нормально. Спасибо.

Мой гость поднялся.

— Ну, не буду больше утомлять вас, господин э… Лемо… Леми…

— Лемешонок. Можно Александр. Или просто Алекс.

— Хорошо, Алекс. Рад был познакомиться. Я еще зайду.

Он пожал мне руку, кивнул и вышел.

Света