Пепел Вавилона

— И тебе привет, милашка, — пробурчал он. Голос со сна звучал низко и хрипловато. Алекс закинул руки за голову, уперся ладонями в изголовье и нажал, разминая лопатки. Сандра игриво прищемила ему высунувшиеся из–под одеяла пальцы ног и ушла в душ. Он поднял голову, чтобы полюбоваться ею сзади, и она, обернувшись, перехватила его взгляд.

— Куда собираешься? — спросил он отчасти из любопытства, а отчасти — чтобы еще немного задержать ее в комнате.

— Меня сегодня назначили на «Джамми Ракшаса», — ответила Сандра. — Драммер хочет убедить этих шишек из АВП, что мы о них заботимся.

— «Джамми Ракшаса», — повторил Алекс, опуская голову на подушку. — Странное название для корабля.

— По–моему, это какая–то шутка, понятная только людям Гудфорчуна. А сам корабль приличный. — В ванной ее голос стал звонче. — Самый жуткий корабль, на каком мне приходилось работать, назывался «Вывернутая петля». Камнедробилка, переделанная из подобранной где–то роскошной яхты. У капитана был пунктик на свободном пространстве, так что они срезали все стены, кроме капитальных, и перекрытия сняли.

— Серьезно? — удивился Алекс, хмурясь в потолок.

— Когда эта колымага шла под тягой, можно было уронить подшипник в рубке и слушать, как он скачет с палубы на палубу до самого реактора. Летать на нем — как в корзине воздушного шара.

— Дурное дело.

— Капитана звали Йетс Пратканис. Не без тараканов, но команда его любила. Никаких глупостей, как бывает, когда человеку чем бы ни заниматься, лишь бы не замечать, какое он дерьмо.

— Это, пожалуй, правильно.

Вода заплескала по металлу — включился душ, но по музыке струй Алекс слышал, что под ними еще нет ее тела. Подняв глаза, он увидел Сандру в дверях. Она раскинула руки, ухватившись за углы рамы. Сандра была немногим моложе него, и годы уже оставили след на ее теле. Вдоль груди и живота светились серебристые призраки растяжек. На левом бедре расплывалась татуировка, изображающая водопад. На правом плече кожу морщил грубый шрам. Красота не юности, а опытности, сходной с его опытом. Но в движении поднятых бровей, в том, как она перенесла вес на одну ногу, он увидел давнюю девушку.

— Под душ не хочешь, солнышко? — с наигранной невинностью спросила она.

— Еще бы не хотеть! — Алекс вытащил себя из постели. — Ясно, хочу.

Они с Сандрой с первой ночи на Церере большую часть свободного времени проводили вместе. На «Роси» делили время между его и ее каютами. Здесь, на Тихо, ее квартира стала по умолчанию «их каютой». Сандра достаточно прожила на станции, чтобы старшинство и правила союза обеспечили ей две комнаты, отдельную ванную комнату и кровать, в которой вдвоем было куда удобнее, чем в койке–амортизаторе. Развитие романа поначалу удивляло, а после и немного насторожило Алекса. В сексе Сандра была восторженной и свободной. Он не сразу сумел стряхнуть с себя ржавчину и подладиться под нее. До женитьбы у него было несколько любовниц, одна — к его стыду — во время брака и пара романчиков после. На полное и радостное внимание женщины он уже перестал надеяться. Зато когда убедил себя, что да, это в самом деле случилось, почувствовал себя шестнадцатилетним.

После душа они насухо вытерли друг друга полотенцами, и Алекс помог ей смазать лосьоном спину там, куда ей было не дотянуться, и даже там, куда бы она, пожалуй, дотянулась сама. Сандра надела форму, собрала на затылке волосы и принялась чем–то шуршать и булькать, а он тем временем заполз обратно в кровать.

— Опять день безделья? — спросила она.

— Для пилота нет работы. — Алекс развел руками, показывая: «Не виноват». Сандра рассмеялась.

— Вот почему я не пилот. Для инженера дело всегда найдется.

— Учись отдыхать.

— Ну, — промурлыкала она с веселой подначкой, — насмотревшись на твой пример, может, кое–что перейму.

— Давай, как вернешься после смены, закажем что–нибудь сюда.

— Обдумаем, — кивнула она и, проверив время по ручному терминалу, крякнула. — Ладно, мне пора бежать.

— Буду уходить, запру дверь, — сказал Алекс.

— Ты весь день продрыхнешь в моей постели, лев.

— Или так.

Она поцеловала его перед уходом. Когда дверь закрылась, Алекс позволил себе утонуть в подушке, полежал так и, поднявшись, принялся собирать с пола свою одежду. Жилье Сандры было мягким и гостеприимным — непривычным. На теплых голубых ковриках у кровати по краю шла кружевная каемочка. Стены Сандра занавесила тканью, смягчая свет и углы. На столе в стеклянной вазочке стояли сухие розы. Одежда, когда он бывал здесь, пропитывалась перечным запахом ее духов, и этот аромат всплывал много часов спустя внезапным нутряным воспоминанием. Последние годы он провел среди женщин — Наоми, Бобби, а теперь и Кларисса Мао, — в которых не ощущалось этой кружевной мягкости. Бархатные подушечки и розовая водица! Этот вид женщины был для него достаточно знакомым, чтобы чувствовать себя уютно, и достаточно экзотичным, чтобы время, мгновенья их связи принадлежали только ему. Оказалось, в душе он желал чего–то, принадлежащего только ему.