Пепел Вавилона

— Одного снял, — сказал Алекс, и Кларисса расхохоталась. Но смех ее отвлек. Она слишком далеко оторвалась от корпуса. Надо бы вернуться в укрытие. Она нырнула к «Роси» — слишком поспешно. Ударилась подошвами, хотела перекатиться, смягчая толчок, как училась девчонкой на курсах самозащиты. Ощущение верха и низа поплыло, и Кларисса стала падать в звезды.

— Как дела, Персик? — спросил Амос, но она уже двигалась.

Шарахнулась от последнего меха. Убивший их друга выстрел ОТО насторожил уцелевших, заставил осторожничать. Кларисса отступила дальше за изгиб корпуса, задержалась, чтобы опустить ствол, и стала ждать, пока враг выйдет под выстрел. Ждать было трудно. Солнце теперь било в глаза, шлем, борясь с ним, слепил и ее. Нога ныла, но не болела. Она задумалась, нормально ли это. Мех рывком выдвинулся в поле зрения, и она выстрелила, отогнав его обратно. Сколько потрачено патронов? Это отражалось где–то на экране, но она не помнила где. Сделала еще один выстрел и заметила, как маленькая зеленая шестерка сменилась пятеркой. Так, осталось пять выстрелов. Она ждала, как охотник в засаде. Она справится. Красное пятнышко дергалось, съезжало. Кларисса возвращала его на место. Она справится.

— Персик! — орал Амос. — На шесть от тебя!

Кларисса развернулась. «Лазурный дракон» нависал над ней, солнце стояло над головой. Она так долго отступала, что замкнула круг. А над вражеским кораблем двигались по дуге две блестящие фигурки. Команде «Дракона» уже не пробиться в «Росинант», но маленькая месть им оставалась. Клариссе негде было укрыться. Оставалось лишь стоять лицом к лицу с остатками абордажной группы — или бежать под пушки последнего меха.

— Амос? — сказала она.

— К шлюзу! Прячься внутри!

Она прицелилась в одну из приближающихся фигур. Выстрелила, но они ушли с траектории пули. Ее скафандр доложил о быстро движущихся объектах. Пора было уходить. Кларисса повернулась к дюзам. До них оказалось дальше, чем она ожидала. Включились маневровые, и она поплыла в метре над корпусом, как птица над озерной гладью. Что–то взорвалось в плече, ее закрутило. В сообщении скафандра не было нужды — она знала сама. Еще одно ранение. Скафандр уже пережал ей плечо, в меру возможного останавливая кровотечение. Желтая вспышка слева. Мех на выхлопе своих маневровых приближался. Она выронила винтовку, та улетела назад. Все равно одной рукой не прицелишься, а меньше массы — больше скорости.

Вот и все. Вот как она умрет. Эта мысль почему–то утешила. Здесь ей конец, под мириадами звезд. Бесконечный, свободный свет солнца, бой за друзей. Яркая смерть, геройская. Не холодное увядание на жесткой серой койке в тюремной больнице. Странное дело, она чувствовала себя победительницей. Время словно замедлилось, и Кларисса подумала, не запустила ли нечаянно импланты. Глупо вышло бы. Какой смысл разгонять нервные реакции, когда скорость ей обеспечивают только сопла маневровых? Нет. Это просто сказались страх и уверенность, что ее несет к смерти.

Наоми с Алексом что–то орали ей в уши. И Амос тоже. Она не понимала ни слова. Как со стороны, пришла мысль, что Амос о ней пожалеет. Надо было сказать ему, как она благодарна за каждый день вне ямы. Шлем выдал предупреждение: надо тормозить, чтобы не пронесло через корабль. Она заглушила маневровые и перевернулась, больше по обязанности, чем в надежде выжить. Из двух абордажников один уплывал в сторону Солнца, беспомощно болтая руками и ногами. Другой был прямо над ней, но к ней спиной, а лицом к быстро приближающемуся скафандру — конечно, Амосу. Мех мигнул, надвигаясь. Как только Кларисса начала тормозить, он словно рванулся на нее — иллюзия, порожденная относительным изменением скорости. Но в этой иллюзии было достаточно реальности, чтобы ее прикончить.

А потом водитель меха почему–то обвис в люльке сбруи. Оставшийся без управления мех заболтал лапами. Одна свесилась вниз, задела корпус и толкнула большую желтую машину от «Росинанта», кувырком к звездам. Кларисса смотрела, не понимая, пока чья–то рука не обхватила ее за здоровое плечо, а другая не обняла за пояс. На ярком солнце щиток второго скафандра выглядел матовым. Она узнала, только услышав по рации голос.

— Все хорошо, — сказал ей Холден. — Я тебя держу.

* * *

Ее разбудил Амос. Его широкое лицо и лысая макушка показались ей сновидением. Но скорее это лекарства сдвинули восприятие.

Регенерационный коктейль странно воздействовал на чувства, даже если на них не влияли обезболивающие. Кларисса, встав перед выбором, — онемелость и тупость или ясное сознание с болью, — выбрала боль. Широкие эластичные ремни прижимали ее к койке в медотсеке. Автодок качал в тело все необходимое и лишь иногда выдавал ошибку, сбитый с толку утечкой из ее модифицированных желез. Разбитая плечевая кость срасталась. Первая пуля, проделав в мякоти бедра десятисантиметровую борозду, ушибла, но не сломала кость.

— В порядке, Персик? Я тебе поесть принес и как раз хотел уходить, но ты… вид у тебя…

Он махнул рукой.

— Все хорошо, — сказала она. — То есть я ранена, но все хорошо.