Пепел Вавилона

Когда Фред выходил из шлюза, у него пискнул ручной терминал. Новое сообщение с Земли. От Авасаралы. Он задержался в просторном доке. В рокоте воздуховодов и лязге погрузочных мехов. В запахах смазки и пыли. Охрана уже двигалась навстречу в готовности препроводить его в аквариум. Фред отмахнулся и открыл сообщение.

Авасарала говорила из коридора, на ходу, упруго шаркая ногами в лунной микрогравитации. Выглядела она не менее усталой, чем Фред, но улыбалась хитроватой усмешкой. Фред не знал никого другого, кто бы так весело разочаровывался в человечестве.

— Я сбросила твой список координатору спасательной миссии, — сказала она… когда же это? Восемь минут назад? Или десять? Обычно Фред легко вычислял задержку сигнала в уме. — Он не то чтобы в оргазме, но, думаю, пригласит тебя выпить, когда заглянешь к нам. Осторожней с ним. У него масса пожеланий.

Кто–то ее отвлек. Авасарала оторвала взгляд от камеры, мотнула головой.

— Мне что, и ему жопу подтирать? Его дело — решать, а не меня спрашивать, что ему решить.

Сдержанный почтительный голос ответил что–то вроде «Да, мэм», и Авасарала двинулась дальше.

Фред невольно улыбнулся. Когда они враждовали, она была хорошим врагом. Теперь, когда стали союзниками, он видел, как они похожи, и от этого Авасарала казалась почти человеком.

— О чем я? Ах да, о спасательной миссии. Я высылаю список необходимого на планете. Если сумеешь передать его Па, будь любезен. Очевидно, мы все теперь чертовы пираты!

Глава 26

Филип

Вечером перед отлетом «Пеллы» с Паллады Розенфелд устроил ужин для Марко и других капитанов. Открытое пространство холла, предназначенное для сборки конструкций, преобразилось в тронный зал в невесомости. Тихая мелодия журчала, как ручей. Раздаточные платформы топорщились радужными, как масляная пленка на воде, грушами с вином и водой. В ветерке от воздуховодов раскачивались красные и золотые ленты. На стенах между поручнями и упорами для ног трепетали полотнища золоченой бумаги. Команда «Пеллы» смешалась с розенфелдовскими управленцами Паллады, мундиры Свободного флота резко и воинственно выделялись на фоне вольного штатского стиля местных. Молодые мужчины и женщины в алых и голубых развевающихся одеяниях плавали в воздухе, раздавая тапас из бобово–зерновой муки, устрицы с карри — только что из баков и чесночные колбаски с настоящим мясом под кожурой.

Ни один элемент декора не намекал на согласие. Ничто не напоминало о концессиях Земли и Марса. Сочетание традиционной астерской эстетики и пышной роскоши опьянило Филипа еще до первого глотка.

— Не знаю, что и понимать под «очисткой», — засмеялся его отец, — если не «избавление от нечистых».

Розенфелд суховато хмыкнул в ответ. Филип не одну неделю провел с этим человеком, но так и не научился его понимать.

— То есть у вас это в планах.

— В идеале. Перемены в мировом масштабе всегда грозят утратой перспективы. Надежды опьяняют людей. Па оседлала волну и теперь воображает, что в силах подчинить себе прилив. Я не предвидел раскола, но был готов к чему–то подобному.

Розенфелд кивнул. На другом конце гулкого зала две женщины хором пропели несколько тактов знакомой песни, но тут же сбились и расхохотались. Филип всмотрелся в надежде, что одна из них ответит на его взгляд. Что кто–то из девушек следит за ним, парящим в обществе великих мыслителей Свободного флота. Никто на него не смотрел.

Отец понизил голос. Продолжал так же непринужденно и дружелюбно, но с напором:

— У меня есть план на случай откола каждого. На Па, Санджрани, Доуза. На вас. Следующий мой удар всем покажет, насколько она слаба. Никто дунуть не успеет, как ее поддержка выгорит.

— Вы уверены, — в утверждении Розенфелда скрывался и вопрос. Он отпил из своей груши, закашлялся. Филип видел: отец ждет, пока этот пупырчатый закончит мысль. Розенфелд вздохнул и кивнул. Филип почувствовал, что чего–то не понимает. Что–то скрывалось под поверхностью вопроса — не ухватить.

— Только ведь она кормит голодных. Мирянам такое любо, си но?

— Купить голоса дармовщиной — дело нехитрое, каждый может, — вставил Филип.

Розенфелд оглянулся, будто только что заметил парня.

— Верно, верно.

— Джонсон со своей сборной солянкой вместо флота, — продолжал Марко, — выпучив глаза, цепляется за Цереру. Двинуться дальше, не подставившись, не может. Отступить и отдать нам Цереру не может. Они в ловушке. Как мы и предвидели.

— Верно, — повторил Розенфелд, оставив «но» висеть в воздухе. Возражения волочились за ним ленточками украшений, «Верно, но с тех пор, как бросили Цереру, слабыми выглядим мы… верно, но вы позволили подчиненной отколоться и не сумели ее придавить… Верно, но из губернаторского дворца на Церере распоряжается Джонсон, а не вы». Филипа каждое из этих «но» било под дых, а возразить нельзя было, ведь они не прозвучали. И отец не мог возразить. Розенфелд сделал еще глоток, взял с платформы кусок мясной ткани и, придерживаясь одной рукой, чтобы не сносило, стал есть. Держался миролюбиво, но взгляда не отводил.