Пепелище славы

Куда подевался застенчивый, неуверенный в себе юноша, которого она так старалась затащить в горы каких-то пару месяцев назад! Рядом стоял поджарый золотоволосый воин с хмурым лицом и веселым безумием смертника в ярко-бирюзовых глазах. Такими любили изображать древних героев на фресках и картинах. Как правило, в сценах, непосредственно предшествующих их героической гибели.

— Прошло уже больше двух недель, — печально проговорила эльфийка. — А мы только прячемся, убегаем. И теряем силы. С лошадьми у нас был хоть малый шанс уйти. А теперь остается лишь ждать, когда нас задавят, как крыс. В какой-нибудь очередной норе!

— Малый шанс уйти и большой — оставить Алангора недвижным калекой навсегда! — жестко отрезал Ривендор. — А без лошадей крысам осталось куда больше нор, чтобы спрятаться!

Нириэль пристыжено опустила глаза. Брат был прав. Художник медленно шел на поправку, и это было единственным светлым моментом в окружающем кошмаре.

Видя подавленное состояние лучницы, Ривендор несколько смягчился.

— Да, я был не прав, доверившись урук-хаю, — сказал эльф. — Вряд ли мы увидим его когда-либо. Так пусть это будет самой страшной ошибкой, совершенной за последние дни.

— Может, оно действительно к лучшему, — со вздохом согласилась Нириэль. — Мне как-то не по себе от мысли спасаться от одних орков при помощи других. А то, что ты ему доверился… Так я сама и попалась первой. Было в нем что-то такое… Не знаю.

— Внутренняя сила? — предположил Ривендор.

— Наверное. Вот уж не подумала бы, что орк способен вызвать симпатию!

Эльф досадливо поморщился. На самом деле ему было глубоко не все равно исчезновение Шенгара: вместе с урук-хаем улетучилась и надежда на их договор.

— Какой теперь в этом смысл! — равнодушно махнул он рукой, чтобы ненароком не выдать терзающих его сожалений.

Нириэль приняла слова как искренние, и тема оказалась закрыта.

— Их не было уже две ночи, — сказала эльфийка. — Мне не нравится это затишье.

— Если они сбились со следа, значит их не будет и в третью, — пожал плечами Ривендор.

— Иногда мне кажется, что лучше бы они пришли. Чем это ожидание.

— У тебя всего четыре стрелы. Так что пусть они лучше не придут. Не паникуй раньше времени, сестренка!

Он ласково приобнял за плечи измученную лучницу. Несмотря на близкое родство, подобных фамильярностей — и обращения — Ривендор не позволял себе с глубокого детства. Вот этого Нириэль и не выдержала. Уткнулась носом в плечо двоюродному брату (совершенно растерявшемуся и ожидавшему, по правде, от своих действий и слов прямо противоположного результата) и громко разрыдалась.

Впрочем, позволить себе долго плакать эльфийка не могла. Как только краешек заходящего солнца скрылся за горизонтом, она решительно смахнула слезы, застилающие взгляд, и, закинув за плечо колчан с последними стрелами, твердой рукой сжала верный лук.

— Идут! — хрипло прокаркал Ришнар, вглядываясь в темноту.

Днем седой воин заметно проигрывал в зрении молодым эльфам, однако ночью им не стоило и мечтать переглядеть орка, пусть даже старого и дряхлеющего. Вскоре и Нириэль заметила движение в указанном Ришнаром направлении.

— Двое! — сообщил бывший сотник и удивленно добавил: — Не прячутся.

— Мне кажется, или первый чем-то размахивает? — недоверчиво спросила эльфийка.

— По-моему, это белый флаг, — заявил Ривендор, присмотревшись как следует.

Орки подошли ближе, и стало ясно, что он действительно прав. То есть, тряпка, которую они захватили с собой, могла сойти за белую ночью при определенной доле фантазии. И трясли они ей очень усердно.

— Переговоры? — Ришнар продолжал недоуменно качать головой. — Уршнак и думать забыл, что такое слово вообще существует!

— Может, вождь сменился? — предположил Ривендор.

Старый сотник лишь насмешливо фыркнул:

— Если Уршнак предпочитает не вспоминать о чем-то кроме драки и убийств, то остальные просто не догадываются, что можно пойти и поговорить! Я знаю их не первое столетие. Образцовые болваны.

— Давайте просто дождемся и узнаем, чего они хотят, — сказала Нириэль.

Тем временем парламентеры, опасливо переглядываясь, вышли на участок прямо напротив их позиции. То есть, туда, где могли с гарантией заработать стрелу, если искренность их намерений окажется под вопросом. Не раз оглянулись они назад, что позволяло предположить: там их ждет не менее печальная участь, вздумай они отказаться от почетной миссии переговорщиков.

Отважные воители из клана Черное Солнце переминались с ноги на ногу, явно не зная, с чего начать. Поэтому начал Ришнар.

— Языки поотсыхали? — осведомился он.

Орк с флагом перестал нервно терзать когтями многострадальное полотнище и торжественно заявил:

— Это… В общем…

На том приступ его красноречия иссяк. Видя беспомощность товарища, второй переговорщик вступил в дело:

— Короче мы… Вроде как того… — Он сглотнул подступивший к горлу комок и мужественно завершил: — Прислали нас передать. Можете выходить.

— Предатель Уршнак замыслил очередную подлость? — спросил Ришнар.

— Уршнак мертв, — ответил орк, куда более уверенно: речь шла о простых понятных ему вещах.