Пепельные цветы

К счастью, он не видел, как вытянулось лицо незнакомки при этих словах, а то порезался бы ещё раз, несмотря на то, что держал бритву на отлёте, на вытянутую руку.

– Это очень хорошая клиника, – продолжал он, протирая лицо полотенцем. – Мне там здорово помогли. У меня было уже три курса. Каждый год – два. Теперь приступы случаются крайне редко.

– Приступы?.. У вас сердце? Желудок?

Ллойд недоуменно взглянул на свою собеседницу. Всё таки, женщины – странные существа.

– У меня и то и другое, – позволил он себе усмехнуться. – В желудок я ем. А сердце стучит – тук-тук… тук-тук… тук-тук… Я иногда его слышу. Говорят, это плохо. Нельзя слышать своё сердце, если оно здоро

во. Так что, возможно, сердце у меня тоже больное.

– Я хотела спросить о вашей болезни, – пояснила дама.

– Ну, спросите, – согласно кивнул он.

– Я уже спросила.

– Не слышал, простите. Повторите, пожалуйста.

– У вас серд… Э-э… Что у вас болит? От чего вы лечитесь у профессора Локка?

– Болит у меня душа, – охотно объяснил Ллойд. – А у профессора Локка я лечусь от болезни души.

– Что? – дама бросила на него быстрый взгляд. Ллойд часто замечал на себе такие же вот странные взгляды.

– Я говорю, что у меня болит душа, – повторил он. – А у профессора…

– Да-да, – торопливо кивнула она. – Я уже поняла.

Ллойд забросил полотенце обратно на плечо, всем телом повернулся к ней. Наконец-то хорошенько её рассмотрел. Да, не красавица, не в его вкусе, но… есть в ней что-то…

– Странная вы какая-то… – пробормотал он.

3. День первый. Меган Маклахен

Меган Маклахен была вошью. Нет, не буквально, конечно, а по определению судьбы. Сама она никогда не задумывалась над такими вопросами, как: вошь ли она, насекомое ли вообще, в чём её смысл. На все эти вопросы давно ответил муж. Да, Меган Маклахен – вошь. Разумеется, она насекомое, причём очень ленивое и довольно бесполезное. А вот смысла-то в ней никакого и нет! Она приняла эти ответы, как свои собственные, довольно быстро и безболезненно, особенно после того, как не родился их первый ребёнок, а потом умер второй, не прожив и недели. А потом она вообще не могла зачать. Какая польза в бабе, которая не может нормально родить? Да никакой, понятное дело.

Став вошью, оторвавшись от мира людей, Меган быстро и незаметно для самой себя состарилась, прожив жизнь на острове – во всех смыслах сказанного. Мир для неё стал островом, остров стал её миром. Пирс Маклахен стал её мозгом, глазами, ушами и судьбой.

Короткое и страшное – пожалуй, больше всего страшное именно этой рубленой краткостью – слово "война" она старалась не произносить и не слышать. К сожалению, Пирс Маклахен не мог ни дня провести без радио, поэтому проклятое слово было постоянно на слуху, то и дело вторгалось на её остров.

Войну она представляла смутно. Если бы не самолёты, которые вдруг замельтешили туда-сюда, если бы не радио, если бы не военные корабли, иногда проходившие совсем рядом, Меган так бы и умерла в неведении – столь же незаметно для себя, сколь и состарилась. Но война не давала покоя Пирсу Маклахену. А значит, и ей тоже.

Все эти китайцы, русские, индийцы, японцы и прочие, о которых то и дело упоминало радио, представлялись ей однообразной неразборчивой массой, этаким морем, которое вот-вот вытеснит настоящее море, то море, которое она хорошо знала и даже любила, но которого всё же боялась. Сейчас эта человеческая масса была где-то далеко, она неумолимым и страшным прибоем накатывала на сушу – на неведомые Меган государства со смешными названиями вроде Польши или Алжира. Но страх, который излучала эта сила, летел далеко впереди неё – он уже добрался до Англии, превратив её в растревоженный муравейник, до Уэльса, до её острова. До – страшно сказать! – Пирса Маклахена, её неустрашимого хозяина, который при необходимости мог плюнуть и на весь мир, а не только на каких-то никому не ведомых китайцев.

Вздохнув, она отставила блюдо, полное натёртого картофеля, и выглянула в окно, вытирая руки о старый серый передник.

Дамочка. Статная. Запыхалась от подъёма. Городская, что с них возьмёшь, с городских. Удивительно, что без вещей. Беженка, может. Но у беженки денег-то вряд ли хватит на постой. А то хорошо бы – хоть поговорить было бы с кем. С хозяином-то шибко не наговоришься: у него разговор короткий, как слово "война", и такой же обрывистый. Сказал – сделай. Не сделала – получи. Ох, грехи наши тяжкие!..

А с дамочкой поговорить было бы любо. Новости узнать. Что там, в городах и как. Городскую жизнь Меган не знала совершенно, да как-то никогда и не была эта жизнь ей особо интересна. А вот под старость лет любопытной стала. Да и посмеяться вечерком, перед сном, над городскими глупостями – отчего же не посмеяться. Не так уж много смеха в её жизни.

Пришлось потерпеть четверть часа, пока варился соус – не бросить же его на полуготовности, это ж всё равно что вылить.