Перебежчики из разведки. Изменившие ход «холодной войны»

Эти месяцы в Восточном Берлине заставили его о многом задуматься. Он и в институте получил представление о западном мире, читая западногерманские газеты. В Берлине эти представления стали прочнее и отчетливее. Каждый день он имел возможность смотреть западные телепрограммы и читать западные газеты как они есть. Для образованного молодого человека с пытливым умом недостатки и особенно вопиющая неэффективность системы, которой он служил, высветились довольно контрастно.

В Москву вернулся молодой человек, полный скрытых сомнений, чтобы в том же году последовать по стопам отца в КГБ (?! – Примеч. перев.). После годичной подготовки он провел три последующих года в подразделении «С» штаб-квартиры Первого главного управления, который ведал организацией советской нелегальной сети (то есть разведчиков, не имевших официального прикрытия). В январе 1966 года он был направлен в свою первую командировку на теплое местечко – в Копенгаген. Там он занимался оперативной работой по расширению и руководству агентурной сетью в Дании.

Он пробыл в датской столице до января 1970 года, и за эти четыре года его неприятие коммунистического режима сформировалось окончательно. Это было не то что в Берлине, откуда он видел западный мир урывками, через решетку клетки. В Копенгагене он находился внутри свободного мира. Всё, что он знал о терроре сталинской системы и других эксцессах недавней советской истории, приобрело новую перспективу и обнажило его истинные настроения в отношении системы, в которую он был призван верить и должен был защищать.

Летом 1968 года произошло вторжение в Чехословакию. Для Гордиевского чехословацкий кризис оказался заключительным доказательством того, что даже под руководством человека типа Хрущева система не способна к изменениям (фраза не совсем логична: Хрущева уже четыре года не было у власти. – Примеч. перев.). И в глубине души он решил, что должен бороться с системой, но ещё не был готов психологически к действиям в соответствии с этим решениям.

Он провел в Москве чуть менее двух лет – с января 1970 по октябрь 1972 года. Он снова работал в московском Центре, и в этот период произошел его переход от административных к политическим обязанностям. Работа по «нелегалам» в Центре была ещё менее привлекательной после занятия тем же делом в Копенгагене. Он перешел в 3 отдел, где требовалось больше ума, это был уровень повыше. 3 отдел занимался операциями КГБ в Великобритании, Ирландии, Австралии, Новой Зеландии, на Мальте, а также в Скандинавии и Финляндии. Первоочередной задачей 3 отдела тогда было восстановить лондонскую резидентуру из ничтожной кучки, оставшейся от неё после массовой высылки – 105 сотрудников – в сентябре 1971 года по следам разоблачений, сделанных Лялиным. Позже Гордиевский сообщил британцам, что метла сработала нечисто и не вымела всю шпионскую сеть, как на это надеялись. Около восьми сотрудников КГБ и пяти из военной разведки ГРУ «выжили», потому что даже Лялин не знал об их существовании. Тем не менее эта массовая чистка, наиболее крупная за всю историю шпионажа между Востоком и Западом, явилась для Центра подобием землетрясения. Даже одно выдворение вызывало там серьезные колебания почвы. Нет такой шкалы, по которой можно было измерить силу удара, нанесенного выдворением единым махом 105 человек. И плохо то, что удар был нанесен по лондонской резидентуре, которая дала КГБ так много беглецов в прошлом и всегда считалась образцом советской разведывательной деятельности. Но шок был не единственной реакцией на случившееся: к нему примешивалось определенное уважение к правительству, у которого хватило нервов и уверенности в себе бросить Москве такой вызов.

Этот эпизод поднял в глазах Гордиевского профессиональный авторитет британцев. Он уже обдумывал, как можно сделать шаг навстречу Западу во время следующей зарубежной командировки. В принципе, он был готов связаться или с ЦРУ, или с Ми6. На то время у него были веские доказательства, включая вердикт одного из резидентов копенгагенского периода, который заведовал британским направлением работы в московском Центре, о том, что сейчас нет риска для его собственной безопасности при работе с англичанами: «Время Филби и Блейков прошло».

Когда Гордиевский осенью 1972 года прибыл вторично в Копенгаген, он был готов вступить в контакт с Западом. Первыми сделали шаг навстречу британцы, но все случилось не сразу. Самым удобным местом для его обработки оказались дипломатические коктейли. На первых стадиях Гордиевский проявлял осмотрительность – не в отношении того, что он делает, а того, когда и где нужно действовать. Так или иначе, но к 1975 году он начал сотрудничать с англичанами на регулярной основе.