Перебежчики из разведки. Изменившие ход «холодной войны»

Русские поспешили дискредитировать Кравченко, инспирировав появление материала во французском коммунистическом еженедельнике «Леттр франсез» о том, что Кравченко не кто иной, как американский «агент-провокатор». Кравченко подал в суд и не только обелил свое имя, но представил в свою защиту ещё больше свидетельств, обличающих советский режим; он опубликовал их позже в виде книги («Я выбрал свободу», Лондон, 1951 год).

Но бывший шифровальщик кое-чему научился на разоблачениях Кравченко, на том, что его соотечественник неплохо заработал как автор бестселлера американского рынка на новую тему. Собственная книга Гузенко называлась «Мой выбор», вышла в 1948 году и имела коммерческий успех, хотя значительная её часть уже публиковалась по частям. Более того, Гузенко даже перещеголял Кравченко, потому что фильм «Железный занавес» был основан на его мемуарах. Последующие его попытки писать романы о России не имели успеха.

Позже его жизнь была омрачена болезнью, денежными проблемами, безысходностью. Он болел диабетом и к концу жизни ослеп. Его западные гостеприимные хозяева ничего не смогли поделать, разве что давали ему необходимое медицинское обслуживание. Что касается денег, то 17 марта 1947 года в монреальской прессе появилось объявление о том, что безымянный канадец выделяет 25 долларов в месяц в течение 20 лет для Гузенко или его жены и двух детей, если он умрет. «Безымянным канадцем» вполне могло быть канадское правительство. Но если в 1947 году 25 долларов были вполне адекватной суммой, то потом из-за инфляции эта сумма становилась все более неадекватной.

Не смог Гузенко приспособиться и к жизни в обществе свободы после жизни в обществе регламентации, которое он отверг – и это случилось со многими последующими перебежчиками. Существенным недостатком для него была невозможность свободно действовать и перемещаться. У него были и психологические проблемы адаптации к совершенно незнакомому экономическому и социальному укладу. Здесь была свободная инициатива, которая вознаграждает человека пропорционально затраченным усилиям или везению, и неслучайно, что когда он попытался выйти за пределы своей профессии и заняться фермерством, то дело провалилось.

Он умер в июне 1982 года – как писали, «под Торонто» – ещё относительно нестарым – в 63 года, и среди всех его бед самой сильной было, возможно, чувство бессилия. Благодаря его показаниям и горе документов удалось сделать многое. Подверглась удару и была разрушена мощная советская агентурная сеть в Канаде. Девять обвиняемых были упрятаны за решетку, а самая видная фигура – член парламента, коммунист Фред Роуз – получил шесть лет. В Соединенных Штатах «наводки» помогли, в частности, раскрыть шпионскую сеть Гольд – Грингласс – Розенберги, которая начала внедряться в западный атомный проект в 1944 году вне тех операций, которые проводил злосчастный полковник Заботин. Благодаря Гузенко был разоблачен самый опасный из агентов – Аллан Нанн Мэй, в признательность за что Гузенко и его семье было даровано британское подданство.

Всё это, можно подумать, бывший шифровальщик мог бы считать своими большими достижениями и чувствовать себя удовлетворенным. Однако Гузенко умер с горьким сознанием, что ему не дали нанести Кремлю последний удар – возможности разоблачить советского агента, который действовал в высших эшелонах британской секретной службы. Побег британского шпионского дуэта Бёрджесс – Маклин в Советский Союз в 1951 году побудил Гузенко к действиям, ибо возникли противоречивые суждения, не утихшие и до нынешнего дня, насчет того, кто их надоумил бежать. В мае 1952 года он составил меморандум для канадских властей, где указал, что во время войны, работая в московской штаб-квартире, узнал, читая телеграммы и по разговорам с коллегой-шифровальщиком из ГРУ, неким лейтенантом Любимовым[30], что во время войны в британской контрразведке работал советский шпион. Согласно Любимову, «у этого человека было что-то русское в происхождении». В 1942–43 годах такое описание не подходило ни к одному из тех, кого потом стали подозревать в работе на Москву или которые, как Энтони Блант, сознались, что действительно работали на Москву.