Перебежчики. Заочно расстреляны

Носенко подтвердил также информацию Голицына о наличии прослушивающих устройств в здании посольства США в Москве. Но к тому же еще и указал, где они размещены. Как оказалось, за батареями отопления в бамбуковых трубках, и насчитывалось их 42 штуки. Таким же образом, по словам Носенко, прослушивалось и посольство ФРГ, где посол, намереваясь писать мемуары, каждый вечер диктовал секретарю отчет о событиях дня, включая переписку с Бонном, НАТО и послами других стран, не подозревая, что диктует все это в микрофоны КГБ. Касаясь слежки за сотрудниками иностранных посольств в Москве, Носенко рассказал о системе «литра» — использовании КГБ специальных химических веществ, наносимых на одежду или почтовую корреспонденцию с целью зафиксировать их перемещения.

По поручению Энглтона, Кайзвальтер спросил Носенко, известно ли ему о существовании в ЦРУ агента КГБ по имени САША. Носенко ответил, что не располагает никакой информацией о «кроте», а что касается поездки В. Ковшука в США, то тот был направлен в Вашингтон для контактов с источником КГБ, известным под псевдонимом АНДРЕЙ. По словам Носенко, АНДРЕЙ был источником низкого ранга, сержантом, работавшим в американском посольстве в Москве, который вернулся в США и проживает где-то в районе Вашингтона. Касаясь проникновения КГБ в ЦРУ, Носенко заявил, что имел место шантаж представителя ЦРУ в Москве некого Эдварда Смита. Его заманила в ловушку горничная из КГБ по имени Вера. Однако к тому времени Смит уже был уволен из ЦРУ.

Помимо этого, Носенко подробно рассказал об операциях КГБ в Женеве, весьма важных в разведывательном отношении, поскольку там часто проводились международные встречи. Он сообщил, сколько советских оперативных сотрудников находилось в Женеве, как они действовали в этом городе, какую технику использовали для наблюдения. По словам Носенко, сотрудники женевской резидентуры держали под контролем все радиоканалы полиции. Он сообщил также, что они обычно брали автомобили напрокат, чтобы их собственные автомашины не были засвечены.

В завершение бесед с Носенко в Женеве был выработан план будущих встреч. Носенко согласился на дальнейшие контакты при одном непременном условии, чтобы осуществлялись они не на территории СССР, где, по его словам, они были чрезвычайно опасны. Было решено, что, оказавшись за рубежом, он войдет в контакт с ЦРУ, отправив предварительно на нью-йоркский адрес письмо или телеграмму. На прощание Носенко подарили отрез ткани на платье для жены, и он благополучно отбыл в Москву.

По возвращении в Вашингтон Бегли доложил о проделанной работе Энглтону и сказал, что сведения, сообщенные Носенко, имеют большую ценность, а сам он производит впечатление искреннего человека. Но в схеме Энглтона было место только для одного перебежчика — Голицына. Всех остальных он считал подставой. В случае с Носенко мнение Энглтона основывалось на том, что он ничего не знал о «кроте» в ЦРУ по имени САША и явно пытался дезинформировать ЦРУ об истинных причинах поездки Ковшука в Вашингтон. Энглтону удалось убедить Бегли в своей правоте, и, таким образом, в ЦРУ образовалась группа лиц, уверенных в том, что Носенко является подставой. В скором времени Бегли был назначен начальником контрразведки восточного отдела ЦРУ (страны советского блока), а 19 декабря 1963 года Энглтон разослал служебную записку на двенадцати страницах, в которой рекомендовал исходить из того, что Носенко — лицо, находящееся под контролем КГБ.

В следующий раз Носенко прибыл в Женеву 20 января 1964 года с советской делегацией по разоружению. Он отправил по обусловленному адресу в Нью-Йорке телеграмму, и вскоре в Женеву прибыли Кайзвальтер и Бегли. Сразу по приезде они провели первую из шести встреч с Носенко в Женеве. Поскольку убийство 22 ноября 1963 года в Далласе президента Д. Кеннеди было еще свежо в памяти, а комиссия Уоррена только начинала свою работу, первые вопросы сотрудников ЦРУ касались жизни Ли Харви Освальда в СССР. Носенко утверждал, что лично вел дело Освальда, когда тот приехал в Москву и попросил разрешения остаться в СССР в октябре 1959 года. Освальд, по словам Носенко, был признан психически неустойчивым человеком и поэтому не представляющим интереса, так как не мог быть использован в качестве агента. Его даже не хотели принимать как перебежчика, но в конце концов все-таки приняли лишь потому, что он пытался покончить с собой. Жена Освальда, Марина, по словам Носенко, глупа, необразованна, настроена антисоветски. Поэтому, когда они с Освальдом попросили разрешение на выезд в США, КГБ не возражал. После убийства Кеннеди из Минска по распоряжению генерала Грибанова в Москву было доставлено досье на Освальда. Носенко имел возможность изучить его и пришел к выводу, что КГБ никогда не делал к Освальду подходов с оперативными целями. «Как бы сильно я ни ненавидел его, — сказал Носенко, — я не могу свидетельствовать вопреки собственной совести. Я знаю суть дела и подтверждаю, что Советский Союз никоим образом не причастен к этой истории».