Перебежчики. Заочно расстреляны

Через несколько месяцев пребывания в США Чеботарев обратился в советское посольство в Вашингтоне с просьбой помочь ему вернуться на родину. Начальник линии KP вашингтонской резидентуры КГБ Соболев срочно запросил Москву на предмет дальнейших действий. Из Москвы последовал приказ задержать Чеботарева, опросить совместно с резидентом ГРУ и под личную ответственность Соболева обеспечить его надежную доставку в Москву. В ожидании прибытия Соболева с Чеботаревым в СССР между руководством ГРУ и КГБ возник конфликт. Заместитель председателя КГБ Цинев, курировавший военную контрразведку, требовал немедленного ареста и допроса Чеботарева в Лефортовской тюрьме. Начальник же ГРУ Ивашутин настаивал на предварительной его беседе с Чеботаревым с глазу на глаз у себя в штаб-квартире. Цинев же стоял на своем и категорически возражал против передачи Чеботарева в руки ГРУ. Окончательное решение принял председатель КГБ Ю.В. Андропов, приказавший сотрудникам управления «К» ПГУ КГБ организовать встречу Чеботарева и его допрос на вилле КГБ под Москвой. Персональная ответственность за выполнение этого приказа была возложена на начальника управления «К» О. Калугина.

В московском аэропорту в момент встречи Чеботарева возник конфликт между Калугиным и группой офицеров ГРУ, пытавшихся увезти Чеботарева к Ивашутину. Конфликт был улажен после звонка Калугина зампреду КГБ Циневу, который дал согласие на беседу Ивашутина с Чеботаревым в присутствии Калугина в штаб-квартире ГРУ на Хорошевском шоссе. Во время этой беседы Ивашутин пытался в завуалированной форме добиться от Чеботарева подтверждения того, что все случившееся — провокация спецслужб НАТО, из которой тот более или менее достойно выпутался. Но Чеботарев не оправдал надежд Ивашутина, подробно рассказав обо всем, случившемся с ним в Бельгии и США. Он категорически отрицал применение какого-либо насилия со стороны Сюртэ и ЦРУ, но высказал предположение, что в выпитом им во время допроса в полиции стакане воды могло содержаться какое-нибудь наркотическое вещество, так как он ощущал себя совершенно безвольным.

Допрос Чеботарева на вилле КГБ сотрудниками управления «К» во главе с Калугиным продолжался неделю. Чеботарев ничего не скрывал и проявил полную готовность к сотрудничеству. По окончании следствия Калугин, учитывая факт добровольного возвращения Чеботарева в СССР, подал докладную на имя Андропова, в которой рекомендовалось:

«— отдать Чеботарева под суд, как того требовал закон;

— по вынесении приговора ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о помиловании Чеботарева;

— в случае освобождения из-под стражи устроить его на работу по гражданской специальности за пределами Москвы, разрешив вернуться в столицу по истечении двухлетнего срока;

— довести до сведения сотрудников разведки КГБ и ГРУ, что всякий, совершивший ошибку и даже преступление при исполнении служебных обязанностей, не обязательно будет подвергнут наказанию, если он честно признается в содеянном и если нанесенный ущерб будет носить ограниченный характер».

Предложения Калугина были приняты, и через полгода Чеботарев был освобожден из тюрьмы. При содействии КГБ он получил место преподавателя французского языка в одной из школ рязанской области.

В начале семидесятых годов сотрудниками ГРУ было совершено еще несколько предательств. Среди них был Владимир Константинов, ставший агентом-двойником. Он был довольно быстро изобличен, срочно отозван в «отпуск» в Москву, где сразу же угодил под следствие.

Другим фигурантом в этой роли явился Георгий Федосов. Федосов в начале семидесятых годов был военным атташе и резидентом ГРУ в Стокгольме. Тогда-то у него и созрел замысел бежать на Запад, о чем проведали сотрудники шведской полиции безопасности (СЕПО).

«Мы получили достоверную информацию о том, что Федосов хочет остаться на Западе в Швеции, и провели тщательные приготовления, — рассказал уже в середине 90-х годов тогдашний начальник СЕПО Карл Перссон. — Это была крупнейшая в истории Швеции добыча. Федосов был военный атташе и наверняка имел доступ к очень важной информации».