Перед тем, как он ее застрелил

— Это улики. — Она показала рукой на пятна крови в надежде, что Кендра ее поймет.

Что касается Несс, то девушка стояла и молчала. Измученная, обессиленная и загадочная. Ни Фабия, ни Кендра не представляли, что она чувствует. Одно было ясно: в обозримом будущем Несс не ждет ничего хорошего. С ней покончено.

Вызволить Дикса из полицейского участка на Лэдброук-Гроув оказалось делом непростым. Пришлось ждать несколько часов, обращаться к государственному адвокату, который не был расположен помогать, несколько раз звонить Фабии Бендер и связываться с полицейским участком на Харроу-роуд. Наконец Дикс был отпущен, хотя его машина осталась на специальной стоянке, и предстояло преодолеть еще множество бюрократических формальностей, чтобы забрать автомобиль. Но главное — Дикс был на свободе.

Дикс никогда не имел дел с полицией. Его даже за нарушение правил дорожного движения ни разу не штрафовали. Он был потрясен, но старался не поддаваться ненависти и жажде мести. Пытаясь успокоиться, он глубоко дышал и вспоминал, каким был до того, как встретил пьяную девушку возле бара «Сокол» и решил по доброте душевной ее подвезти. С этого все началось — с заботы о Несс. Забавно, что этим все и заканчивается.

Разговор с Кендрой он решил отложить до возвращения в Иденем-истейт. Когда они оказались в доме, Дикс поднялся наверх в ее спальню. Кендра вошла за ним и закрыла дверь.

— Дикс, милый, — нежно, еле слышно начала она.

Таким голосом она обычно намекала на секс, но в тот момент Дикс не мог думать о сексе, он не хотел секса и был уверен, что Кендра тоже не хочет. Он открыл дверь и поинтересовался:

— Где мальчики?

— У себя.

Это значило, что дети все услышат, если у них будет такое желание, но это больше не имело никакого значения.

Два ящика в комоде были выделены Диксу; он вытащил их и вывалил содержимое на кровать. Потом достал из шкафа свою одежду.

— Не могу больше, Кен, — произнес он, хотя и так все было ясно.

Кендра смотрела, как он вынимает из-под кровати рюкзак, тот самый, с которым появился в ее доме. Тогда рюкзак висел у него на плече, а он улыбался, улыбался счастливой улыбкой, потому что — по крайней мере, так он думал — начиналась долгая совместная жизнь с любимой женщиной. Дикс поднялся наверх и бросил рюкзак в угол — у него были более значимые дела, чем распаковывать рюкзак и раскладывать вещи по комодам и шкафам. Не было ничего важнее, чем любить свою женщину, наслаждаться ею и гордиться. И чувствовать так, как только двадцатитрехлетний юноша-мужчина может чувствовать.

Слишком много всего произошло с тех пор. И последней каплей стала Квинсуэй, встреча с Несс, полицейский участок. Невозможно жить, когда тебя постоянно окатывает волной из прорвавшейся выгребной ямы, и самый горячий душ не поможет отмыться.

Дикс запихивал вещи в рюкзак.

— Дикс, ты не виноват, — подала голос Кендра. — Ты ни в чем не виноват. У Несс была тяжелая жизнь. Она очень обижена. Ей кажется, что все ее бросили. Предали. Посмотри на это с другой стороны. Ее отца убили на улице. Ее мама не выходит из психушки. Моя мать их бросает. И я, в общем, тоже. Дикс, она была еще маленькой, когда сожитель моей матери насиловал ее вместе со своими приятелями. Они делали с ней все, что хотели. Это длилось довольно долго. А Несс молчала, потому что боялась. Если она такая стала — то ее можно понять. А эта история на Квинсуэй… Мало ли что Несс наговорила про тебя копам. Прости ее. У нее были причины. Я знаю, и ты это знаешь. И все понимаешь. Прошу тебя.

Кендра умоляла Дикса, но унижения не испытывала. Как одна из этих цыганок, которые встречаются на паперти: ребенок у груди, рядом на земле — бумажный стаканчик для монет. Одна часть Кендры — гордая женщина, привыкшая самостоятельно бороться с трудностями, — твердила, что не нуждается в Диксе, что, если он хочет, пусть уходит, время лечит. Но другая ее часть — испуганная девочка, охваченная давним и глубоким страхом, — понимала, что Дикс нужен ей, еще как нужен, хотя бы потому, что в доме, истребляемом несчастьями, смертью и сумасшествием, без мужчины находиться опасно.

— Не об этом я мечтал, Кен, — ответил Дикс. — Совсем не об этом. Я старался. Ты знаешь — старался. Но больше не могу.

— Послушай, это временные трудности.

— Нет. Я больше не могу. И не хочу.

— Ты обо мне? Ты не хочешь меня?

— Вообще, Кен. Не хочу так жить. Не могу. Я переоценил свои силы. Я ошибся.

— А если бы племянников не было… — сказала Кендра от отчаяния.

— Брось. Ты этого не сделаешь. И потом, дело не только в них. Я вообще обо всем. Ты ведь в курсе, что я всегда хотел детей, семью.

— Тогда…

— Я надеялся, что все будет по-другому. Понимаешь, Кен? Не могу же я вечно отлавливать детей, потому что с ними вечно что-то случается. Ну не могу!

По всей видимости, с другой женщиной, с другими детьми, в других обстоятельствах, в целом более благоприятных, его восприятие ситуации и его поведение были бы другими. Наверное, он был бы идеальной поддержкой.