Перед Великим распадом

– Есть два пути, – закончил он. – Пересмотр научного анализа, теории конфликтов, ограничение «свободы личности», новая нравственность. И – Великое объединение наук!

Вышел изящный иностранец, в ладно сидящем пиджаке желтого цвета. Я узнал американского астронома Карла Сагана, знакомого по его телепередачам и книгам.

– Наша планета – лишь одинокая пылинка в окружающей космической тьме. В этой грандиозной пустоте нет ни намёка на то, что кто-то придёт нам на помощь, дабы спасти нас от нашего же невежества.

Человек стал уникальным биологическим видом, потому что сам изобрел способ уничтожить себя, – заявил он. И именно это, по его мнению, могло бы объединить науку и религию, несмотря на все противоречия.

Я невнимательно слушал ораторов, думая о своем. Почему-то ощущал тайну сердца человека мира – вечно открытого неведомому, спасающему нас всех. Эпоху иных отношений – ради сохранения жизни планеты. И страх грядущего апокалипсиса, зловещее пророчество, навеянное пошатнувшимся в гонениях разумом. И в то же время испытывал физическую радость уйти в иное измерение.

Вечером был торжественный концерт. Звучала 5-я симфония Шостаковича. Творение человеческого духа, в котором композитор говорит: я – Человек!

В конце в Кремле был организован прием, тесно толпились ученые, дипломаты. Столы ломились от еды, кому-то даже достались бутерброды с черной икрой.

У какого-то гуру брали интервью:

– В нас энергия космоса, мы смотрим в глаза – и любим. Хотя впервые встретились.

Я по-мальчишески ощущал какую-то мировую открытость и – скорбь. Словно это иллюзия, и никогда ничего такого не будет. Что стоит между этой раскрытостью и реальностью? Скорбный опыт?

И был вознесен в неправдоподобный мир чего-то иного. Вне того отчужденного мира, где изворачивался перед людьми, как мог.

Это чувство так захватило меня, что дома быстро записал:

Что было, ушло и забыто.

Вне наших привычных угроз

Меня океаном раскрытым

Глобальный форум вознес.

Здесь духа планетного люди,

Не знавшие давнишних пут,

Их чувства – на полюсах лютых,

И в грусти, что космос пуст.

Они – вне всяких нехваток

Истории – мистики зла,

Иная в них виноватость

И чистых чувств крутизна.