Передача лампы

Ошо, находиться в твоем присутствии — такое прекрасное переживание. Мы называем его беседой. Это слово кажется мне настолько ничтожным по сравнению с тем, что здесь происходит. Существует ли слово в каком-либо из языков, которое сможет хотя бы показать, если не пояснить, что происходит между мастером и учеником?

Ни в одном языке нет слова для обозначения взаимопроникновения мастера и ученика. Это самое странное явление в жизни. Это не взаимоотношения, это что-то гораздо более глубокое, более величественное, более беспредельное. Стоит вам только познать вкус бытия учеником, как задачей мастера станет помочь вам отбросить его — ученический образ мысли: он настолько удовлетворяющий, настолько цельный, что никто не хочет от него отказываться.

Говорят, что Махакашьяп, один из учеников Гаутамы Будды, никогда ничего не говорил. Снова и снова спрашивали его другие ученики — ведь он был великим философом, прежде чем пришел к Гаутаме Будде; у него были тысячи последователей; он был одним из умнейших людей, окружавших Гаутаму Будду, возможно, следующим после Гаутамы Будды: «Почему ты молчишь? Почему ты не говоришь ничего?»

Из-за того, что ученики постоянно донимали его, он в конце концов сказал: «Дело в том, что я не хочу ничего говорить, потому что не хочу выходить из ученичества. Что-то сказать, обнаружить себя, стать значительным в глазах Гаутамы Будды опасно. Я хочу сидеть в углу и просто наслаждаться присутствием мастера. Я пришел в поисках истины, но теперь у меня нет никакого желания делать это. Я пришел сюда в поисках просветления — я отбросил эту мысль. Просто находиться в присутствии этого человека: чувствовать его изливающуюся любовь, его тишину, проникающую в каждый уголок моего существа, — уже так много, что просить большего просто неблагодарно».

Вот парадоксы жизни: Махакашьяп стал первым, кто достиг просветления. Его тотальности в ученичестве было достаточно, чтобы сделаться просветленным. И единственное, что о нем сказано в буддистских писаниях, — это то, что он рассмеялся. Это был первый раз, когда он хоть как-то выразил свои чувства.

Будда посмотрел на него и спросил: «Махакашьяп, ты никогда не разговариваешь — почему ты смеешься?»

Он ответил: «Это забавно! Я пытался затаиться, чтобы не попасть к тебе в поле зрения. Здесь так много жаждущих просветления, истины, предельного, что я подумал: „Пусть достигнут они; я могу подождать. Ожидание так прекрасно“. Мне пришлось рассмеяться, потому что я первым вступил в мир просветленных, хотя никогда об этом не просил».

Будда сказал: «Это случилось потому, что ты никогда об этом не просил. Ты, по сути, даже отбросил всякое желание достигнуть этого. Ты приближался к этому, ты даже стал бояться, что это может случиться, поэтому ты прятался по углам и никогда не задавал вопросов. А я знал, что с тобой это произойдет первым — прежде чем с кем-либо еще, — поскольку именно эти качества и нужны. Невольно ты выполнил все условия. Не сердись на меня; я не имею отношения к этому. Только ты ответствен за то, что случилось».

Махакашьяп ответил: «У меня только одно желание: хотя я и стал просветленным — и это потрясающее переживание, — пожалуйста, позволь мне, пока ты жив, не уходить куда-либо еще. Позволь мне оставаться в твоей общине, куда бы вы ни направлялись».

Это была передвижная, странствующая коммуна: пару дней здесь, пару дней в другом месте.

Будда сказал: «Я не могу сказать тебе „нет“; ты никогда ни о чем не просил».

Махакашьяп всю свою жизнь оставался с Гаутамой Буддой. Когда Гаутама Будда умер, он начал говорить. Когда его спросили почему, он ответил: «Теперь я должен создавать ту же атмосферу для тех, кто не изведал вкуса ученичества. У меня не было намерения становиться мастером, но судьба не позволила мне им не стать. Я хотел умереть прежде, чем Гаутама Будда, чтобы мне не нужно было нести эту ношу». Он стал одним из великих мастеров — того же уровня, что и Гаутама Будда, — и он выпустил не одно поколение великих учеников и великих мастеров.

Я рассказывал о дзен: Махакашьяп был первым (не Гаутама Будда), кто положил начало процессу, кульминацией которого явилось дзен. Именно его ученик, Бодхидхарма, принес эту весть в Китай. И, возможно, Гаутама Будда согласился бы не со всем, что составляет дзен, потому что настоящий мастер дзен и его основатель — это Махакашьяп, который тотально отличался от Гаутамы Будды: менее серьезный, с чувством юмора, абсолютно лишенный самолюбования.

Человек, который в конечном итоге сыграл решающую роль, был Бодхидхарма; он вышел из пятого поколения учеников Махакашьяпа. Он был исполнен решимости придать дзен особый характер, которым тот обладает и поныне.