Передача лампы

Для тебя на данный момент единственный путь — пережить это полностью, чтобы слон мог смело выйти: «Теперь я готов жить; нечего скрывать». И как только это все попадет в сознательный ум, оно рассеется; и когда останется только тень, придет время стать осознанной. Сейчас это породит шизофрению, потом — просветление.

Никогда не тревожься о больших проблемах. Все наши проблемы маленькие. Мы сами маленькие — откуда могут появиться большие проблемы? Кроме того, какая бы ни была глубина твоей проблемы, она станет глубиной твоей свободы, твоего посвящения, когда проблема исчезнет. Ты получишь полную компенсацию.

Но помни — не подавляй. Твоя мысль о том, чтобы быть наблюдательной, на данный момент не что иное, как подавление.

И однажды я тебе скажу — когда ты меня спросишь: «Теперь настало время начинать пробуждаться». Немного терпения… мы все в состоянии выдержать это.

Ошо, почему ты всегда тянешь меня за большой палец ноги, когда отвечаешь на мои вопросы?

Миларепа, я всех тяну за палец, но никто не сошел с ума, чтобы признаваться в этом. Все об этом знают… или ты думаешь, я пришел, чтобы говорить? Я пришел, чтобы тянуть тебя за большой палец ноги. И все об этом знают — но никто об этом никому не говорит!

Глава 7

Караван все больше и больше

Ошо, когда ты рассказываешь нам истории о своих студенческих годах или о том времени, когда ты был профессором, я часто задумываюсь: как это было — быть одним из тех, кто учился с тобой или у тебя. Я знаю, что я бы точно из-за тебя потеряла голову. Я представляю, что твои товарищи студенты относились к тебе одновременно и настороженно, и с восхищением. Твои же студенты, должно быть, бесконечно любили тебя. Я была заинтересована, когда недавно ты упомянул, что начал с небольшой медитационной группы в университете. Мне всегда нравилось слушать твои рассказы о том, как ты повлиял на жизни окружающих. Я часто задаюсь вопросом, как они становились твоими последователями? Возможно, это один из тех вопросов, которые подпадают под категорию простого любопытства, но я обожаю, когда ты рассказываешь о своих прежних годах. От этого я чувствую, что любила тебя даже до того, как узнала.

Студенты, которые учились со мной, испытывали ко мне смешанные чувства. Обо мне сложились самые разнообразные представления. Большинство однозначно было против меня по одной простой причине, что, по их мнению, я был возмутителем спокойствия. Они поступили туда не для изысканий, они поступили, чтобы получить степень, найти работу, завести семью. Меня же не интересовали ни экзамены, ни степени, я всегда был сконцентрирован на настоящем, на предмете, который изучал в данный момент. Я хотел получить исчерпывающие знания.

Большинство же было против, потому что если каждый предмет изучать настолько тщательно, то завершить программу обучения за три года не представлялось возможным… Ее нельзя было бы завершить даже за двести лет… И они волновались за свои экзамены. Мое отношение и их отношение были абсолютно разными — диаметрально противоположными.

Мне был интересен данный момент, данный предмет; их не интересовал предмет, их интересовали только конспекты, подготовка к будущему экзамену. Я никогда ничего не записывал; точно так же, когда я стал профессором, я не разрешал студентам записывать на своих занятиях, потому что записывать — значит двигаться в будущее. Ты сейчас не здесь, ты готовишься к чему-то другому, что будет происходить в другом месте.

Даже профессора постоянно призывают студентов — и я думаю, что это происходит во всем мире — записывать в конспект самое главное из того, чему их учат, не понимая простого факта, что, пока студент занят записыванием, он не полностью воспринимает то, чему его обучают.