Перехваченные письма

19 июля 1942

S'ederon, Dr^ome

Был очень рад узнать, что вам удалось попасть в наши места и что у вас все сравнительно благополучно. Надеюсь, что вам удастся найти какую-нибудь работу, хотя это не очень легко по нынешним временам.

От наших общих знакомых я узнал, что умерла Дина. Что с ее детьми и мужем? Не знает ли Ида, что сталось со всеми нашими согражданами и как это узнать? У нас много родных и близких в Бессарабии и в Одессе, мы ничего о них не знаем. Как живет Шура и вся его семья, т.е. Аня, дети и мои тетки в Париже? Что с Поплавскими, со всеми, кто бывал когда-то на террасе?

Я здесь вот уже два года; ничего не делаю. Все беды и ужасы нашей эпохи здесь смягчены. Морально все-таки лучше, чем где бы то ни было. Пропитание тоже лучше, но ухудшается с каждым месяцем.

Относительно заработков: мне говорили, что в городах ошалевшая мещанская публика усиленно покупает художественную халтуру всякого рода: картины, изображающие цветы, фрукты, кошек и т.д. Быть может, вы бы могли заняться этим, как ни противно? Требуются яркие краски и дешевые эффекты. В Ниме и Монпелье можно продать.

Если будет малейшая возможность, пошлю вам сыру или яиц. Теперь это стало труднее. Это все, что можно отсюда послать.

Искал на карте место, где вы поселились, но не нашел. Хорошо, что поселились в маленьком месте, это теперь лучше всего.

17 августа 1942

Был очень рад, что содержимое посылки пришлось вам всем по вкусу. Впредь смогу время от времени кое-что посылать. С овощами здесь не густо, смогу посылать сыр и яйца.

Из Парижа ужасные известия. Я очень обеспокоен о Шуре и всей его семье, не имеете ли о них известий, также о Котляре? Вы очень удачно выскочили из беды. О себе тоже беспокоюсь, с иностранными евреями теперь плохо обстоит. Я не апатрид, румынский гражданин; но все, конечно, висит на волоске.

О Кавказе не беспокойтесь: выдержат. И еще им наложат. В конечном результате этой мировой катастрофы у меня никаких сомнений нет. Хотелось бы только дотянуть до этого результата, а это будет трудно.

Макс Экман — Иде Карской