Перехваченные письма. Роман-коллаж

Когда война кончилась, я часто думал о том, что Бетя вот-вот внезапно вернется. И я до сих пор помню одно свое необычное переживание – но это было уже много позже. После войны проложили новую, более широкую дорогу, и автобус больше не проходил по нашей улице. Но как-то после полудня с балкона, выходившего на улицу, я увидел, что по ней движется автобус старого образца, какие ходили во время войны. Я был поражен. Столько времени утекло – был ли он настоящим? Не приснился ли он мне? Это длилось короткое мгновение, но оно пробудило во мне столько воспоминаний и навсегда врезалось в мою память.

Часть VII

Les Gris Quotidiens[270]

Первоначально было серое, серое, разделившись, освободило место для мира. Все светлое сосредоточилось в центре, темный круг очистился. Это было рождением места для мира и Бога посередине его.

Дневник Бориса Поплавского, запись 24 января 1932 год

Глава 1

Новая поросль

Николай Татищев – матери

27 ноября 1945

Мое рождение в этом году будет справляться 28-го. Дети таинственно готовят "подарки", и кролик на балконе доживает последние дни (детям скажут, что это другой кролик на блюде, а наш убежал или мы его подарили). Продолжаем пользоваться чудной, сухой и солнечной осенью – лес серый, коричневый, рыжий, с чуть подчеркнутым налетом зелени – самый прекрасный, по-моему, сезон. (Раньше я больше любил краски лета, но теперь эта летняя оргия зелени мне кажется мало живописным салатом; qui n'a pas l'esprit de son âge[271] и т. д. – вступив в осень жизни, я полюбил осенний ландшафт).

Между прочим, где находится Софья Андреевна (моя ех-жена), уехала ли она в Америку или еще в Париже и если да, то где? Я избегаю встречи с ней и потому не хожу в те места, где она может оказаться (в церковь на Daru), а если узнаю, что она в Америке, все кварталы Парижа снова окажутся для меня открытыми.

Степан ни за что не хочет надевать зимних костюмов – кокетство и спортивная мода его школы – и до вчерашнего дня не надевал даже осенней своей куртки. Не обошлось без слез. Топить почти не пробовал, хотя впервые в 40-х годах можем почти не экономить топливо.

Около года назад я сблизился со многими советскими людьми и теперь ясно могу сделать вывод из этого опыта: климат Парижа для меня самый подходящий, и никуда из Plessis-Robinson меня не тянет. Распознаю с некоторым недоумением и не без страха атмосферу Петербурга – за все 250 лет его существования. Она (эта атмосфера) не менялась с поколениями. Вот цитата из Кантемира, напр.:

Естьли ты польстишься строй ввести обманный,Бойся, прелестниче, самодержцы Анны.[272]

В каком другом государстве возможен был бы этот тон и кому, кроме нас, он понятен? Я не хочу ввести обманного строя, и все же, когда думаю о моей родине, – ощущаю себя «прелестником», и мне не по себе (диаметральная противоположность Ике, которая там, как рыба в воде). А Степану с Борисом эта фраза Кантемира даже не смешна – просто никогда не будет понятна, как и французам.

Софья Татищева – Вере Анатольевне Татищевой

9 июня 1947

S. Tatistchew с/о Shvetzoff

324 E94th str., New YorkZ28, USA

Милая мама, мне очень неприятно, что не могла к тебе приехать, но все случилось так сразу, и все дни бегали из-за всяких бумаг, так как все очень сложно.

Качало нас сильно, но мы с Димкой не были больны. Вокруг же все страдали, и это было ужасно.

Устали мы очень, пароход был неважный, я была в каюте, где было 26 человек, а у Димки еще больше. Слава Богу, все кончено и добрались благополучно, нас встречали моя мать, сестра и двоюродный брат. Мой брат приезжает в июле, а его семья – через несколько дней.

Димка наслаждается, два дня был в деревне у знакомых, неважная была погода, но все же веселился.

Нас поражают магазины, все есть, и полны, и все так свободно можно купить, и сколько угодно. Я еще не работаю, хочу несколько дней вздохнуть.

Как только смогу, хочу тебе послать посылку, напиши, что тебе больше всего надо.

Мне грустно было покидать Европу, и пока очень скучаю, надо привыкнуть. Димка и я целуем и желаем всего хорошего. Софья.

Мишель Карский – Иде Карской

Лето 1949

Бланк газеты Combat:

Combat. De la résistance a la révolution. 100, Rue Reaumur. Paris[273].

Дорогая Ида. Я тебе пишу уже от Maldon. Море было довольно плохое. Я был все время наверху, плохо себя чувствовал, но все-таки не вырвал. Я не хочу забыть очень важную вещь: дала ли ты мне рисунок или нет? Я в чемодане его не нашел.