Перекличка

Я ничего не стала отвечать. И постаралась прогнать от себя все мысли, связанные с тем, что творилось в Хауд-ден-Беке. Сами по себе все эти неприятности были не слишком серьезными, каждую в отдельности можно назвать пустяком, мелочью, и не более. Но когда это случается изо дня в день, год за годом? Стоило нам устроить субботним вечером пирушку, особенно если тут был Абель со своей скрипкой, как тут же из дому появлялся баас и кричал нам: «Довольно шуметь! Снова напились как свиньи?» Стоило кому-нибудь усесться в тени в жаркий летний полдень, чтобы поболтать и скоротать время, как наступала очередь хозяйки: «Вы разве не знаете, что мне надо немного отдохнуть? Неужели нельзя не орать во весь голос?» Если тебе что-нибудь вдруг понадобится: мука, хлеб, топленый жир, лекарства или что-то еще, изволь идти в дом и попрошайничать. Пожалуйста, хозяйка. Спасибо, хозяйка.

В доме все вечно держат под замком. Считается, будто мы воруем все, что попадется под руку. А стоит чему-то затеряться — хотя теряли вещи обычно хозяйские дети, — сразу же подозревают Лидию, Бет или меня: «Неужели вы не можете держать руки подальше от чужих вещей?» И ни тебе извинения, ни объяснения, когда вещь потом, конечно же, отыщут в том самом месте, где ей и следовало быть. Или я работаю на кухне, а хозяйка шьет в комнате, и раздается крик: «Памела, я уронила катушку! Подними ее». Я иду и поднимаю катушку, хотя она лежит прямо у ног хозяйки. Потом нужно поднять ножницы. Потом иголку. Или что-то еще. А после ужина, когда я уже валюсь с ног от усталости и спешу поскорее вернуться к Галанту, нужно еще перемыть всю посуду, прибраться во всем доме сверху донизу — вдруг, мол, господь решит посетить его ночью и увидит тут беспорядок. И так изо дня в день. Хочешь не хочешь, а согласишься с Галантом, что порка — это еще не самое худшее. Но ради Галанта я лишь стискивала зубы и терпеливо сносила все, что выпадало мне на долю. Я знала, скажи я ему об этом, он разъярится и как-нибудь выместит свою злобу: сломает плуг или хомут, поранит ягненка, изобьет лошадь бааса или сделает дыру в бочке для воды. Он был мастер досаждать им так, что они не ведали, кто в этом виновен. Мне не хотелось подстрекать его на новые стычки, ведь в то время на ферме воцарился мир — хотя и ненадежный, все время напоминающий тебе о чем-то незримом, что молча нависло над тобой и только ждет подходящего мига, чтобы прорваться наружу. Вот почему я не говорила и не делала ничего такого, что могло бы вызвать их злобу, я старалась терпеливо выносить все: питалась их объедками, ходила в их обносках. И каждый вечер, склонив голову и сдерживая бушевавшую в сердце ярость, я приносила ведро с теплой водой и становилась перед ними на колени, чтобы снять с них обувь и вымыть им ноги — сначала баасу, потом хозяйке, потом детям. Да свершится воля твоя. Я думала о Галанте, который ждет меня в хижине, в нашей собственной хижине; думала о том, что когда-нибудь, когда они наконец дадут согласие, мы с ним поженимся и станем мужем и женой перед лицом всевышнего. Или этому вообще никогда не бывать? Ведь со дня, когда Галант заговорил об этом с баасом, тот стал пользоваться любым предлогом, чтобы держать Галанта от меня подальше, словно завидуя тем часам, которые мы проводили вместе: то отошлет Галанта со стадом к фермеру в Роггефельд, то прикажет отвезти фургон с фруктами в Тульбах, то потом отправит его на несколько дней помогать старому Дальре обрабатывать землю — это было еще до появления там управляющего Кэмпфера, — а стоит Галанту вернуться, его уже дожидается какое-нибудь новое поручение.

Трудно было выносить взгляд бааса, смотревшего на меня так, точно я была голой. С того самого дня, когда он увидел, как я выхожу из хижины Галанта. Особенно тяжело это было, когда мне приходилось мыть ему ноги. Он не спускал с меня глаз и смотрел на меня в упор, его нога прижималась к моему телу, он пытался коснуться ею меня даже тогда, когда сидел, перелистывая Библию, чтобы найти то место, которое собирался прочитать нам после ужина. И так каждый вечер. И все же мне и в голову не приходило, что дело зайдет так далеко.

Как же это все случилось? То было в конце зимы, болото еще вздувалось от зимних вод, но наседки уже сели на яйца. В разгар подготовки к весеннему мыловарению между баасом и хозяйкой вспыхнула ссора, начавшаяся с обычных попреков, что, мол, он никудышный хозяин, не умеет справиться с собственными рабами, и особенно с Галантом, который совсем отбился от рук. Улучив момент, я выскользнула из дома и побежала предупредить Галанта:

— Будь поосмотрительней с баасом. Они снова поругались.