Перекличка

Мы условились выступить во вторник вечером. И на следующее утро, в понедельник, по дороге домой, я подождал, пока мы не отъехали на час от Хауд-ден-Бека, а потом сказал баасу Баренду:

— О господи, баас, мы же оставили там вожжи, а они нужны для тяги на мукомольне.

— Почему же, черт подери, ты не подумал об этом раньше?

— Простите, баас. Но я могу вернуться и забрать их.

— Ладно, поезжай.

Все оказалось легче, чем я думал. Весело насвистывая, я поскакал обратно в Хауд-ден-Бек, где осторожно прокрался в сарай и взял сбрую. Выйдя из сарая, я увидал вдали Галанта и помахал ему сжатым кулаком. Он ответил тем же жестом, означавшим: Завтра ночью!

Проехав мимо дома Дальре, я свернул на фургонную дорогу и, сделав большой крюк вокруг горы, направился к Лагенфлею. В тот день, когда старого бааса Пита хватил удар, мы говорили с его людьми о том, как получить свободу, но сейчас нужно было ввести их в курс дела, чтобы они были наготове. Из Лагенфлея я поехал на горное пастбище, где Мозес, Вилдсхют и Слингер пасли овец. А к ночи вернулся в Эландсфонтейн, но не показывался баасу на глаза. Я знал, что он, конечно, бесится из-за моего отсутствия и, должно быть, накачал себя до того, что готов задать мне порку. Но это меня уже не волновало: еще один день — и у него больше не будет надо мной никакой власти.

В ту ночь у меня был последний разговор с людьми на нашей ферме. Я даже переговорил с Клаасом: к моему большому удивлению, он с готовностью согласился присоединиться к нам.

— Посмей только сказать хоть слово баасу — и тебе крышка, — предупредил я его.

— А с чего ты взял, что я хочу иметь дело с этим человеком? — сказал он. — Я жду этого случая с того самого дня, когда хозяйка выпорола меня ни за что ни про что.

Во вторник утром, приказав Клаасу сказать хозяину, что кобылица снова убежала, а меня послали на поиски, я отправился на дальние фермы. Мне приходилось быть начеку, чтобы меня не заметили хозяева, но это оказалось не трудно. На одной из ферм мне рассказали о каком-то Хансе Янсене, который, разыскивая сбежавшую кобылицу, проезжал мимо вместе со своим готтентотом Хендриком. Но я не обратил на это особого внимания: откуда мне было знать, что я увижу их, вернувшись в Хауд-ден-Бек? Но даже если бы я и знал, это ничего бы не изменило. Они не имели к нам никакого отношения, а я должен был делать свое дело.

Незадолго до сумерек, проездив целый день верхом, я вернулся в Эландсфонтейн: в небольшой ложбине, на некотором расстоянии от хозяйского дома, я привязал лошадь и сел на камень, глядя на ферму, готовящуюся к ночному отдыху. Хозяйка вышла из куриной загородки с полным передником яиц, рядом с ней шли два маленьких мальчика с корзинками. Баас, совершив последний обход краалей, свинарников, сарая с сеном и конюшни, направился наверх к хижинам — конечно, чтобы узнать, не вернулся ли я, — а потом пошел обратно к дому. Я увидел Сари, выходящую из задней двери за последней охапкой хвороста. Вот она входит в дом, чтобы вымыть им ноги. Затем ужин. И наконец двери закрываются на замки и засовы и свет гаснет.

В последний раз.

Только после этого я спустился вниз, к хижинам, чтобы чего-нибудь поесть. И в последний раз переговорил с людьми, проверив, помнит ли каждый, что ему делать. Теперь ждать уже совсем недолго.

Затем я вывел из конюшни еще одну лошадь и отвел ее в ложбину. Потом вскочил на своего коня. В свете луны я ехал хорошо знакомой дорогой по долине мимо Вагендрифта, а затем вверх, к Хауд-ден-Беку.

Я уже представлял себе, как держу скрипку у подбородка и, поглаживая струны, извлекаю из них звуки, подобные стонам женщины в ночи. И как в те былые дни, когда я обхаживал Сари, я поднес руку к носу и понюхал пальцы. Это был запах свободы.

Хендрик

Эта кобыла и раньше доставляла нам немало хлопот. Сущий дьявол, а не лошадь. Все мое тело еще болело от побоев — конечно же, как всегда, во всем обвинили меня, — когда баас приказал мне ехать вместе с ним искать эту чертову лошадь. Три долгих дня, в том числе и воскресенье, а в этот день я обычно отправлялся через горы, чтобы навестить Дину и детей. Мы уже давно собирались пожениться — нас обоих воспитали в послушании заповедям. Но что толку? Я койн, а Дина рабыня. Баас не хотел покупать ее, чтобы мы могли жить вместе, а ее хозяин не желал видеть у себя на ферме готтентотов: говорил, что мы все воры и бродяги.

Когда наконец во вторник мы нашли лошадь на ферме Хауд-ден-Бек, я заметил, что тамошние рабы довольно подозрительно поглядывают на меня. Потом один из них, Мантор Галант, подошел ко мне.

— Как тебя звать? — спросил он. — Ты раб?

— Я Хендрик. С чего ты взял, что я раб?

— Кто твой баас?

— Ханс Янсен, — ответил я. — Мы приехали издалека, с холмов Кару.

— Вы останетесь на ночь?

— Наверно. Баас уже не мальчик, а он три дня отбивал себе зад в седле. — Я покосился на него. — А с чего это ты задаешь мне вопросы?

— Потому что я рад, что ты приехал. Ты можешь нам пригодиться. Если только ты не хозяйский прихвостень.