Перекрёстки Эгредеума

Понимание настигло её внезапно, как буря, разразившаяся над помрачневшим вмиг Агранисом. Яростный ветер врывался в открытое окно, путаясь среди страниц распахнутой книги и роняя на сонное лицо крупные капли дождя. Молния, сверкнувшая вдали над бушующим океаном, отразилась яркой вспышкой озарения в разбуженном сознании.

Разрозненные фрагменты сложились в пугающе целостную картину, непреложную и неопровержимую до ужаса.

Обрывки видений и фраз, смутные воспоминания и отрывки из книги — всё мгновенно наполнилось смыслом, единым и чудовищным.

Эмпирика кинулась бежать.

По мраморной лестнице, вниз, вниз, скорее…

Пробегая мимо этажа, где располагались покои старших сестёр, она чуть не врезалась в Эвментару.

Её золотые волосы, украшенные жемчужными нитями, рассыпались на плечах мягким шёлком, а пышное белое платье искрилось янтарными бусинами.

— Смотри, куда несёшься! — гневно бросила та.

Эмпирика застыла в нерешительности, силясь восстановить дыхание.

— Куда это ты собралась в таком виде?

— Мне нужно… я ищу отца, — с трудом выдохнула младшая сестра.

— Он занят. Погоди… Ты что, забыла, какой сегодня день? — Эвментара со вздохом презрительно закатила глаза. — Впрочем, ничего нового. Не удивлюсь, если ты вообще плохо понимаешь, где находишься и… что из себя представляешь.

Ну началось.

К подобным выпадам стоило бы уже привыкнуть и не обращать внимания, но каждый раз Эмпирику это больно задевало, и сердце её начинало полниться закипающей бессильной злобой, сдерживаемой величайшим усилием под зыбкой маской видимого равнодушия.

Но сейчас она и вправду ничего не почувствовала. Были дела посерьёзнее.

— Прошу, это очень важно…

— Важнее, чем мой день рождения?! — громыхнула сестра.

Она словно только и ждала возможности сорвать зло на Эмпирике и не дала ей даже словечка вставить, разразившись очередной язвительной тирадой.

— Клянусь, я убью тебя своими руками, если ты хоть на миг сунешься в тронный зал в проклятом игнавианском наряде! — заключила старшая сестра.

Эмпирика недоумённо хлопала глазами.

— Да послушай же! — снова попыталась объяснить она, но с губ срывались лишь досадно неубедительные рваные фразы. — Беда грозит Королевству… Нет, всему миру! Магия башен… Башни-порталы! Радош запечатал их, а я, кажется, открыла…

Эвментара выругалась.

— Конечно, лучшего времени для помешательства ты не нашла! Ты хоть понимаешь, что несёшь?! Погоди, сейчас я запру тебя в комнате и позову мастера-целителя, он заберёт тебя в свою башню и не выпустит никогда!!!

Эмпирика бессильно покачала головой. Вероятно, она и вправду потеряла рассудок, раз решила заговорить со старшей сестрой.

— …ты позоришь нашу семью! Позоришь короля! Игнавианское отродье! Ты ведь даже не его дочь…

Это было невыносимо.

Снова бежать, опрометью, не глядя, наверх, наверх, прочь…

Только не в свою комнату.

Сзади — топот шагов.

Эмпирика бросилась вверх по лестнице, в библиотеку: прятаться, таиться, скрываться, а если придётся — спасаться бегством с высокого балкона, под которым далеко внизу бушует беспокойный океан. Только не в башню целителя. Им никогда её не достать.

* * *

А на следующий день началась война.

И бессловесные мысли витали отголоском тревожного сна, бились точно птицы о мутное стекло, силясь поведать что-то важное, но смысл их уловить никак не удавалось.

Занавешенное окно, затемнённая комната. Резь в глазах. Голова была тяжёлой, неподъёмной — не оторвать от подушки.

Воспоминания о вчерашнем дне застилала густая пелена отупляющего сумрака. Горьковатый привкус во рту… Мастер-целитель… Дождь в библиотеке… Проклятая Эвментара…

И снова озарение — как гром. Но вспышка молнии, осветив туманный разум, растаяла в зыбком мареве забвения.

Она должна была что-то рассказать, но её никто не слушал… Судьба Королевства зависит от этого… Она не могла вспомнить, но чувствовала, что действовать нужно немедленно. Нужно снова бежать, бежать куда-то…

Тихий скрип. Шаркающие шаги. Шорох одежд.

— Вы проснулись? — раздался дребезжащий голос.

Эмпирика поморгала, щуря слезящиеся глаза, и расплывчатое синее пятно перед ней понемногу обрело форму. Это был старик Велемор, бывший феоссар, много лет пытавшийся стать Эгидиумом и с трудом добравшийся только до звания старшего помощника младшего целителя. Его держали при дворе, видимо, за какие-то давние заслуги, и, нужно отдать ему должное, Велемор всегда усердно и точно исполнял поручения, пусть даже и мелкие.

В длинной мантии, седовласый, с отвисшими мясистыми щеками и кустистыми вечно хмурыми бровями, он казался суровым, но на самом деле во всём дворце сложно было отыскать более безобидное существо, и даже в напускной ворчливости его тона было что-то жалостливое, по-детски растерянное.

— Нужно выпить лекарство, — Велемор извлёк из складок мантии прозрачный флакончик.

— Что, прямо до еды? — бессильно выдохнула Эмпирика.

Старик озадаченно огляделся.

— После, разумеется, — продребезжал он, указав на прикроватный столик, где взгромоздилось несколько тарелок.

Лёгкая тошнота подступила к горлу: даже смотреть на еду не хотелось.