Перекрестки судеб

Он дремал и слабо улыбался. Смутные видения роились перед замкнутым его взором. И среди неясных, клубящихся фигур только одна ему виделась отчетливо – только одна! Фигура Наташи.

Хмырь завернул револьвер в платок. Поискал, пошарил взглядом в кустах: куда бы получше сунуть сверток…

И вздрогнул, услышав, как за спиной его хрустнула ветка. Зашуршали чьи-то шаги. Он обернулся стремительно – и увидел Брюнета.

– Ты? – изумленно, медленно пробормотал он. – Ты?

– Я, – оскалившись в усмешке, сказал Брюнет. – Что, не ожидал?

– Н-нет… Вот уж, действительно… Ты как здесь появился?

Произнося эти слова, Костя приподнялся. Он держал теперь сверток в правой руке – прижимал руку к бедру и торопливо, прыгающими пальцами, пытался распустить, распутать платок.

– Тебе же ведь не тут надо быть.

– А где же? – прищурился Брюнет.

– Там, – Костя мотнул головой, – там, где ты нынче утром был. У опера. На этой вашей тайной хавире!

– А ты уверен, что я там был?

– Еще бы! Сам все видел.

– Ну и что…

– Видел! Своими глазами!

– Ну и что ж ты видел?

– Видел, как ты нырял в тот дом и как опер туда явился. У вас это, видать, уже давно. Эх ты, паскуда! А я-то, дурак, я-то тебе верил – как своему, как брату…

Они говорили быстро, яростно, перебивая друг друга и хрипло дыша. И голоса их разбудили Игоря. Очнувшись, он какое-то мгновение сидел, бессмысленно помаргивал, с трудом осознавая реальность происходящего. Он ведь не спал почти две ночи, и короткая эта дремота не освежила его, а наоборот – как бы одурманила, опьянила.

Потом он начал понимать, улавливать смысл долетавших до него слов. Разговор происходил здесь же, рядом, за кустами. Раздвинув ветки, Игорь глянул в просвет меж ними – и подобрался весь, напряженно вслушиваясь и темнея лицом.

– Верил… Ах, я дурак! Но ничего. Теперь ты – мой, – говорил Костя. – Теперь уже не отвертишься!

– А чего мне вертеться? – небрежно, с какой-то странною наглецою ответил Брюнет. – Ну, был. Был у опера. Все так! И что же дальше?

– А дальше – вот что!

Избавиться от платка не удалось, но это было уже не важно; палец наконец-то добрался до гашетки, нащупал ее, и Костя сразу же почувствовал себя уверенно, спокойно. Он поднял руку с револьвером. Но стрелять не спешил.

– Теперь ты умрешь. Но прежде скажи-ка мне…

Он не спешил стрелять; хотелось еще потолковать, высказать все, что накипело, и узнать кое-какие подробности. Поигрывая кольтом, он начал фразу – но закончить ее не успел.

Случилось что-то странное, непостижимое… Брюнет (он стоял метрах в трех от Хмыря, не далее) внезапно и резко взмахнул рукой. Перед глазами у Кости мелькнула как бы черная молния. И в ту же секунду он ощутил оглушающий, страшный, тупой удар в висок.

Костя упал – мгновенно, без вскрика – и так и не успел по-настоящему сообразить: что же, в сущности, произошло?

Зато Игорь видел все. Видел ясно, во всех подробностях.

Он видел черную эту молнию и угадал, в чем дело. Брюнет воспользовался страшным оружием – ростовским кистенем. Так называется гиря – чугунная килограммовая гиря – на ремешке или тонкой цепочке. Привязанная к запястью, она обычно прячется в рукаве либо в согнутой ладони и потому неприметна со стороны. Пущенный в ход, кистень действует молниеносно и сокрушительно. Он поражает на расстоянии четырех метров – и уберечься от него практически невозможно. Для этого, во всяком случае, нужен опытный глаз и хороший навык. Костя Хмырь, судя по всему, такого навыка не имел; на Украине ведь оружие это встречается крайне редко! Оно распространено в основном на Северном Кавказе и в предместьях Ростова. Будь у Брюнета пистолет или же нож, Костя знал бы, что делать; он не дал бы себя опередить! Он готов был ко всему – но только не к этому… А теперь было поздно. Теперь он лежал в траве, в изумрудной зелени, и, подавшись к нему, Брюнет бормотал, оскалив в усмешечке мелкие, изъеденные свои зубы:

– Ты все вроде бы увидел… Хорошо смотрел, собака… А вот главного-то и не приметил – самого главного, – эх, ты!

Брюнет стоял, разглядывая труп, – неторопливо собирал, сматывая, накручивая на запястье ремешок кистеня. Он торжествовал сейчас! Он снова был доволен собой и верил в свою фортуну.

Первым движением Игоря было – защитить Костю, спасти… Но он опоздал. Он ведь не сразу очнулся и какое-то время пребывал в полубеспамятстве, в зыбком дурмане. А когда он разобрался наконец в ситуации и поднялся, рванулся, раздвигая кустарник, – все уже было кончено.

Тогда Интеллигент вспомнил о ноже. И торопливо потащил его из-за голенища, не сводя с Брюнета острых, немигающих глаз.

Заметив возникшего из кустов человека, Брюнет на мгновение замер, застыл. Он посмотрел в глаза Игоря – и уловил, прочел в них свою участь. Усмешка сошла с его лица, жесты стали неровными, руки заторопились.

Рывком подхватив гирю, он шагнул к Игорю и замахнулся – завел для броска руку…