Перекрестный огонь

Теперь из его рта тоже вырывалось облачко пара. За все время рассказа его дыхание было почти незаметно, словно температура тела понизилась настолько, что едва ли не выравнялась с холодным воздухом, а теперь возвращалась к норме. Тикако подумала, что, рассказывая о гибели брата, молодой человек словно сам умирал в это время, а теперь медленно возвращался к жизни.

— После гибели Цутому отец с мачехой больше никогда не смеялись, — сказал Макихара. — Наверное, они почувствовали бы себя предателями, если бы я сделал или рассказал что-нибудь забавное, что вызвало бы смех.

Тикако задумалась о женщине, которая так ревностно оберегала психику пасынка, что с собственным сыном обращалась круче, чем следовало бы. Ее ребенок погиб, и ей пришлось жить с пасынком, которого подозревали в убийстве мальчика. Как она справлялась с этим, сохраняя семью?

— Я перешел в школу-пансионат, стал жить в общежитии, а не дома. Домой не ездил даже на каникулы. Тяжело было, обидно и горько.

— Так ваши родители…

— Отец умер, когда мне исполнилось двадцать пять. У него случился инсульт, и он так и не пришел в сознание. До того мы не виделись десять лет, и было поздно что-либо изменить. И поговорить нельзя было. Мачеха… — Макихара ненадолго умолк. — После похорон отца у нас состоялся разговор. Мы ведь могли больше никогда в жизни не встретиться, поэтому я попросил ее высказать все, что наболело.

— И что она сказала? — участливо спросила Тикако.

Наверное, ему не требовалось усилия, чтобы вспомнить ее слова, — они навсегда врезались в его память. Но он все же помедлил, может собираясь с духом:

— Она спросила меня: «Ты стал полицейским, чтобы искупить то, что ты тогда совершил?»

Тикако молчала.

— Я ответил «нет». Нет, потому что я не совершал того, о чем она думает. Больше ей не нашлось что сказать.

15

Вечером, сидя в теплой ванне, Тикако снова и снова прокручивала в уме то, о чем ей рассказал в парке Макихара.

«Это было не обычное пламя. Мой брат загорелся очень странным образом».

Пирокинез. Всю свою молодость он потратил на поиски объяснения этого явления. Он рассказал ей, какие прочитал книги, с какими общался людьми, о чем они рассказывали ему сами и что он выспрашивал у них. Это был далекий от Тикако мир, но она не сомневалась в искренности Макихары. Правда, были моменты, когда ей казалось, что между искренностью и безумием пролегает опасно размытая грань.

Люди с пирокинетическими способностями редко, но встречаются. В сумерках, в тени под горкой в парке…

«Допускаю, что вы не верите в это. Но ведь это редкая возможность. Взгляните на Каори сквозь призму этого явления. Ей явно присуща эта способность. Я убежден на все сто процентов. Понаблюдайте за Каори Курата, детектив Исидзу, и вы перестанете посмеиваться над тем, о чем я вам говорю».

Ребенок, способный разжечь огонь, достаточно сильный, чтобы испепелить человека, и без каких бы то ни было специальных средств?

Тикако покачала головой.

Брат погиб самым ужасным образом, и это трагическое событие повлияло на всю дальнейшую жизнь Макихары. Он не смог освободиться от этого, словно его влекла за собой тень погибшего.

Пирокинез?

Чушь какая-то!

Девочка из-под детской горки поджигает братишку Макихары?

Чушь какая-то!

Ладно, истолкуем сомнение в пользу обвиняемого. Допустим, пирокинез существует. Допустим, двадцать лет назад в парке оказалась неизвестная девочка, обладающая пирокинетическими способностями. Почему она сожгла ребенка? Он дразнил ее? Угрожал ей? В любом случае она просто бросила бы в него горсть песка. Она закричала бы, позвала на помощь. Какой бы огневой мощью она ни обладала, не было необходимости подвергать его сожжению.

«Я просила его оставить меня в покое, но он продолжал дразниться. Мне очень-очень жаль, что я подожгла его. Очень-очень жаль…»

Именно так она выразилась? Как-то уж очень надуманно звучит. Даже ребенку должно быть ясно, что такое наказание не соответствует вине. А если она сделала это умышленно, то почему сожалела?

Фантастика какая-то! Такого не может быть.

Тикако уже вышла из ванной и пила холодный ячменный чай, когда Нориюки, ее муж, вернулся домой. Было уже за полночь. Он заметно раскраснелся, и от него попахивало алкоголем. Тикако слегка поморщилась. Муж явился в таком приподнятом настроении, что она решила, что на работе произошло какое-нибудь крупное событие. Он сказал, что ужасно хочет пить, выхватил стакан с чаем из рук жены и выпил залпом. Затем он рухнул в кресло напротив Тикако и заявил, что желает откушать отадзуке —отварного риса с соусом из зеленого чая с пряностями.

Супруга не преминула прочесть нотацию в адрес тех, кто напивается как сапожник, но в глубине души радовалась веселому настроению мужа. Она расторопно приготовила закуску, вскипятила воду и порезала соленые овощи, необходимые для этого блюда. Да уж, ему повезло, поскольку ей выпала редкая удача — освобождение от расследования серийных убийств. Если бы не это, ее бы сейчас и дома не было.