Перекресток

И однажды ее пассажир в разговоре о следах цивилизаций на плоскостях обронил «селимовская цивилизация».

Генриетта увидела, как впервые за все время пути изменилось выражение его глаз. Что-то мелькнуло в их непроницаемой глубине. Едва заметная тень извращенного чувства. Словно прошел в нескольких парсеках отсюда мифический гиперпространственный левиафан, выдающий себя лишь искажениями гравитационных волн.

Мелькнул — и исчез. Никак не проявляя себя в трехмерности.

Но капитану Шеппард этого хватило.

Она не собиралась отказываться от контракта. Но решила твердо, что не будет ждать пассажира ни миллисекунду сверх оговоренного в контракте.

И после окончания контракта заляжет на дно.

Надолго.

* * *

— Мы идем в Армстронг! — Платформа бухнул на верстак боковую пластину «сапога» своего симбота и радостно потряс в воздухе толстым пальцем. — Мы будем культурно развлекаться, слушать сплетни и пить хороший виски! Мы вытолкнем тебя и Папеньку в круг и заставим танцевать!

Теперь он уже хохотал и нетерпеливо приплясывал.

— Там будут ставки. Бои и ставки! — Глаза Кима увлажнились, предвкушая райское наслаждение.

— Мужики, а что, собственно, происходит? — спросил я, несколько напрягаясь. Кажется, они это всерьез — про вытолкнуть в круг и бои.

— Большой симбот-фестиваль! — жизнерадостно заорал Платформа. — Собираемся, надеваем лучшее шмотье, разбиваем копилочки, и вперед!

Идти не хотелось категорически. Не идти было никак нельзя — это вызвало бы массу подозрений и ненужных вопросов. Проклятье, я как раз начал наслаждаться простой жизнью и неизвестностью. Даже Банев с Лурье, казалось, забыли обо мне. Я исправно слушал разговоры, живо интересовался сплетнями, слухами и легендами, даже словил пару ночей, полных высококачественных кошмаров, которые не могли мне привидеться раньше даже в наркотическом бреду. Теперь я был более или менее в курсе местной теневой экономики и незаконных забав этой плоскости. Но никаких следов повышенной активности, о которой меня предупреждали шефы, наверху так и не обнаружилось. Вполне возможно, это была их паранойя, что мне только на руку. Пусть себе развлекаются, а у нас намечается интересная экспедиция в дальние предгорья. Правда, поговаривают, там очень уж нестабильная физика, но и добыча обещает быть такой, что университетские умники будут стонать в экстазе и выстраиваться к нам в очередь.

Да что там — даже торпеды этого местного босса, с которыми мы столкнулись по прилете, и те нас не беспокоили. Видать, решили, что шкура не стоит выделки. Это они правильно.

А тут фестиваль, понимаешь. Танцы местной молодежи в пустом ангаре, обжиманцы и много самогона.

— И сестрички тоже будут, а как же, что они, не люди, что ль? Анита вон пигалицу свою потащит, — басил Платформа.

И я отправился собирать вещи. Надо проверить, в каком виде мои рубашки из натурального хлопка.

* * *

Оказалось, что Анита не просто решила вывести в люди Мариску. Она решила устроить выход по полной программе, и, миновав шлюз, мы увидели три черных силуэта на фоне оранжевого рассвета. Они казались вырезанными из мрака — неподвижные, угрожающе приземистые, переведенные в состояние ожидания. Одна из фигур подняла руку в приветственном жесте, в шлемофоне затрещало, и на стандартной волне нашей группы послышалось:

— Приветствую! Мы решили прогуляться до Армстронга вместе с вами. Согласны?

— О чем речь! — Платформа был само добродушие. — Только держитесь в общей группе, не отставайте, слушайте мои команды. Идет?

— Конечно. Мариска, слушаешь команды Сергея на общем канале. Ясно?

— Так точно. Иду в группе, слушаю команды.

Голос подрагивает, но не от ужаса — от предвкушения. Вот и славно. Кажется, девочка наконец разобралась со своими страхами. Хотя бы с некоторыми.

— Схема движения — ромб. Двинули, — скомандовал Платформа, и я перевел симбот в походный режим. На самом деле я просто переставляю ногу и чувствую, как проходит по телу легкое сотрясение. Это похоже на бег во сне. Или полет. Надо только научиться не чувствовать, что вокруг тебя масса металлопластика, сверхпрочной керамики, гибкого мономолекулярного волокна и прочего, прочего, прочего.

— Да нет на вас доспехов, идиоты! — орал сержант Вальц, глядя, как неуклюже пытается выровняться строй курсантов. — Надо быть распоследним кретином, порождением морской мыши и дохлого приливного ежа, чтобы думать, что это — доспехи!

Вальц был родом с планеты, большую часть которой занимал океан. По его лексикону это чувствовалось. Морскую фауну он поминал виртуозно и в таких сочетаниях, что фауна эта наверняка краснела и пыталась забиться в щели, чтобы избежать противоестественных вариантов совокупления.

— Он легкий! Как перышко, дебилы! Он вас в воздух поднимает! Он вам порхать дает! Как феечкам, ясно вам, креветки располовиненные! Боги, вас всех приливом о скалы головой приложило! Смиррррно!!!!

Ночами мы лежали, шипели от боли в мышцах, таскавших на себе многотонные симботы, и представляли себя феечками.