ПереКРЕСТок одиночества – 3

– Ты удивительный человек, Охотник. Мое мнение и мои слова действительно не так важны, как мне бы порой хотелось. Я лишь старик, бредущий в потемках. А свеча моего разума уже изрядно ослабела.

– Учитывая, насколько хорошо изучен русский язык… не соглашусь, что свеча твоего разума начинает затухать…

– На изучение чего угодно у меня было сорок лет, – рассмеялся Зурло Канич. – Сорок неспешных размеренных лет, когда каждый час может тянуться целую вечность. На что еще тратить годы, как не на смиренное познание доступного? Мы – совокупность известного нам.

Я невольно вздрогнул, передернул под теплым свитером плечами, глухо пробормотал:

– И снова Фариа…

– Я… прошу прощения?

– Не читали? Роман «Граф Монте-Кристо». Авантюрный приключенческий роман французского автора.

Произнеся эти слова, я взглянул на изрядно распухшую сумку с личными вещами, лежащую рядом у моей ноги. Привычкам своим я не изменил, по-прежнему не расставаясь с самым важным. В сумке прибавилось вещей. Ведь два дня назад на обратном пути от Красного Круга я обдуманно позволил себе чуть отклониться от маршрута и навестить место крушения моего тюремного креста. Хотя обдуманно ли? Нет. Тут я кривлю душой – два с половиной дня от моей холодной продуманности действий мало что оставалось. Меня трясло и корежило, мне казалось, что я умираю, но я заставлял себя делать хоть что-то, двигаться куда-то, убираясь прочь от места схватки с Ахавом Гарпунером.

Я до сих пор окончательно не оправился. Но отлеживаться времени не было – хотя я позволил себе отлежаться целые сутки, когда…

– Соединяющий души, – внезапно произнес Зурло Канич. – Только эти слова подходят из вашего языка? Они самые простые… Еще есть слово «почтальон»…

– Почтальон вместо Охотника? – рассмеялся я и, вытащив из держателя высокий и только на треть полный стакан, сделал небольшой глоток сладкого крепкого чая.

– Нет-нет… м-м-м… ты особый человек… Это всего лишь совпадение, конечно. Да и мы не такие уж грешники, чтобы заслужить столь великую кару… но к тебе это подходит удивительно точно, мой друг, если позволишь так тебя называть.

– Вы очень хорошо изучили наш язык, – повторил я. – Так что за совпадение?

– Это из нашей истории. Возможно, не слишком интересно…

– Все лучше, чем заснуть на ходу, – заметил я.

– Что ж… мы расскажем. Хотя «Соединяющий души»… не совсем подходит.

– Спаситель! – предложил Анло и тут же смущенно закашлялся. – Или Спасатель… Проводник? Ведущий?

– Просто расскажите, что он делал, этот ваш проводник – и я пойму, как его назвать на нашем языке, – сказал я.

– Что ж, – повторил Зурло. – Что ж… Там…. Далеко-далеко отсюда, на нашей родине… тоже есть холодные снежные места. Есть места куда холоднее этого.

– Логично, – кивнул я и сделал еще один глоток чая.

– И эти места обширны. Я слышал, что на вашей планете есть два полюса – северный и южный.

– Верно. Гиблые места, где нет постоянных поселений – не считая научных станций.

– У нас все примерно так же. Но наша родина холодней. Снега и льда у нас больше. Конечно, все стремятся жить в самых теплых местах. Наш экватор… там нет таких тропиков, какие, как я слышал, имеются на вашей планете.

– У нас есть тропики, – согласился я, не став ему говорить, насколько сильно царапает мой слух словосочетание «ваша планета».

– Наша цивилизация… все наши страны… они заняли свои территории на экваторе подобно бусинам различного размера. Но речь не о нашем мироустройстве. Нет. Я хочу рассказать о нашей древней системе наказаний для особо тяжко согрешивших. Наказаний для преступников. Если тебе неинтересно, Охотник…

– Мне интересно.

Откашлявшись, Зурло что-то уточнил на своем языке у Анло, они вместе перебрали несколько слов и наконец-то история началась:

– Сейчас у нас… у них там… современная судебная система. Есть тюрьмы. Все как положено. Но до сих пор каждый из приговоренных к смерти может попытаться… может выбрать себе «ледяной забег».

– Звучит мрачно.

– Это действительно мрачно, Охотник. Но мы чтим эту традицию. Хотя на самом деле все очень просто – избравшего эту участь преступника увозят прочь от теплых мест. Его везут во льды и снега – в место, подобное этому. В место, подобное миру вокруг Столпа, где мы сейчас живем.

– Зачем?

– Его везут за многие километры. И чем серьезней его преступление, чем тяжелее его грех, тем дальше его увозят от обитаемых теплых мест. Также в зависимости от тяжести преступления рассчитывается количество еды, снаряжения и одежды, что будет позволено ему иметь.

– Кажется, я начинаю понимать…

– Как я и сказал – традиция мрачна, но проста. Приговоренный к смерти вправе попытаться искупить свою вину «ледяным забегом».

– Его увозят в гиблые места… и бросают там.

– Да.

– И он…

– Или она…

– Справедливо. И преступник должен…

– Ты правильно понял, Охотник. Оставленный в снегах преступник знает, в какой стороне находится спасение – ему указывают направление. Один раз.

– Вот сейчас я не совсем понял…