Я с огромным трудом удержался от матерного слова в адрес улыбчивого старичка, что так круто подвел меня своим желанием испить чайку. Он ведь ни в чем не виноват. К тому же может все и обойдется.
Пожав плечами, я отделался несколькими вроде как не дающими конкретного ответа слов, но намекающих на долгое ожидание там в комнате отдыха фурриаров, но без разговора. Успокоенный Айтан поцокал языком и мы вернулись к неимоверно тяжелой сегодня работе по перевозки полных до краев мусорных баков. Тело бунтовало. Ныл каждый сустав, каждая мышца, в шее стреляло, но я этого почти не замечал, поглядывая по сторонам и гадая — пронесет или нет?
Не пронесло.
Когда мы завершали работу, к нам подошел низенький старичок в поварской одежде и буднично обронил, что меня ждет к себе дежурный фурриар Ланрой сразу же как только освобожусь. Айтан похлопал меня по спине, поняв это как продолжение моего рассказа о том, что я вроде как долго ждал, но не дождался беседы и теперь она наконец состоится. «Извиняйся пуще, однако!» — шепнул он мне на прощание — «Угостят — не отказывайся!». Кивнув, я воспользовался тем, что он отправился к знакомым в цех первичной обработки, а сам рванул в противоположном направлении, сказав, что хочу перед разговором сменить заляпанную отходами униформу. Айтан понимающе кивнул — к начальству надо являться в чистом.
Пока все было тихо, но я понимал — вляпался! Вляпался из-за мелочи.
Вызови меня к себе Вангур — я бы еще мог предположить, что он хочет продолжить вчерашнюю беседу.
Но меня вызвал незнакомец — дежурный по кухне фурриар. До него стопроцентно дошли сведения о вдруг пропавшем на объекте новеньком.
Катастрофа?
Пока еще нет.
Полагай он, что я действительно покидал кухню — меня бы уже схватили. Меня бы уже пытали, выбивая информацию.
Сейчас он все еще думает, что я находился где-то внутри кухонь, но вот где именно, раз меня никто не видел и нигде не нашли? Еще он хочет меня строго отчитать, сделать выговор, может «всечь» наказание в виде дополнительной дневной смены. И вот это совсем не проблема. Настоящая беда в том, что я не смогу дать ему ответ, где именно находился, когда меня вовсю искали. Скажу «был в рыбном цехе» — а он мне возразит, что никто из там работавших меня не видел. Скажу «был в первичке» — он наверняка в курсе, что и там меня не было. В комнате? И там не было. Где ты был, Тихон? В каком таком месте ты отсиживался? Какой-то такой тайный уголок отыскал? И только не говори, что в туалетной кабинке зад отсиживал — там тоже проверяли.
Где ты был, Тихон?
А хуже всего, если я ляпну навскидку любой цех или любое бытовое помещение, а чертов фурриар Ланрой и поразится — как это? Ведь он там был все это время лично, наблюдал за рабочим процессом, и никакой Тихон туда не заходил. И значит я лгу. С какой целью? Где я был на самом деле? Что делал? И хрен меня отпустят, решив, что я сам запутался — тут режимный объект. Да я попал случайно «в масть» и меня приняли за другого, но вечно мне везти не может.
Рисковать и идти на разговор? Нет… я не мог так рисковать. Не ради себя — ради ждущих меня людей в законсервированной части объекта. Пропади я… и им придется куда тяжелее, что бы они не решили,
Я вляпался по полной,
И что теперь делать?
А вариантов всего два — штурмовать либо платформу с ледяными ходоками, либо нагрянуть в гости к дежурному по кухне фурриару Ланрою. Я выбираю второй вариант — хотя бы ради выражения его лица, когда он узрит ворвавшихся к нему бородатых дикарей в меховых одеждах и кучу наставленного на него оружия…
Долго уговаривать никого не пришлось. Полярники, а они настоящие полярники, разведчики и бойцы, вообще люди решительные и умеющие думать и действовать быстро. Через полчаса мы были у решетки, прихватив с собой лишь самое необходимое. Еще через пять минут мы оказались в коридоре и рванули к кладовым. Там прихватили брошенную мной тачку, усадив на него запыхавшихся и безногую, после чего прибавили ходу, преодолели по боковому коридору пару цехов и… наткнулись на изумленно выпучившего глаза Василия Азаматовича. Лицо пьяненькое, чуть пошатывается, в руке пачка сигарет, пальцами другой не донес до рта застывшую папиросу.
Оглядевшись — никого — мягко забрал у него пачку, вытащил себе одну, отдал тяжело дышащим старикам остальное, подкурил Василию и себе, после чего затянулся и невозмутимо спросил:
— Кто там дальше?
— Да… да там…
— Кто там, Василий? В мясном и рыбном много людей?
— Все покушать пошли. А это… а это кто, Тихон?
Я глубоко затянулся:
— Не Тихон я, Василий Азаматович.
— А кто же? Господи… а это то кто за тобой? Аль мерещится?
— Я Охотник. А они — люди. Там точно никого?
— Да никого… так я что-то…
— Подвел я тебя, Василий Азаматович — вздохнул я — Ты меня спутал, а я ошибку твою поддержал. Уж не знаю, что с тобой теперь будет. Ты прости меня. Хочешь — идем с нами.
Он в испуге отшатнулся:
— Куда с вами? Я — нет! Я тут! Я хороший!