Переписка 1826-1837

Воскресение. Христос воскрес, моя милая женка, грустно, мой ангел, грустно без тебя. Письмо твое мне из головы нейдет. Ты, мне кажется, слишком устала. Приедешь в Москву, обрадуешься сестрам; нервы твои будут напряжены, ты подумаешь, что ты здорова совершенно, целую ночь простоишь у всеночной и теперь лежишь в растяжку в истерике и лихорадке. Вот что меня тревожит, мой ангел. Так что голова кругом идет и что ничто другое в ум не лезет. Дождусь ли я, чтоб ты в деревню удрала! Нынче великий князь присягал; я не был на церемонии, потому что репортуюсь больным, да и в самом деле не очень здоров. Кочубей сделан канцлером; множество милостей; шесть фрейлен, между прочими твоя приятельница Натали Оболенская, а наша Машенька Вяземская всё нет. Жаль и досадно. Наследник был очень тронут; государь также. Вообще, говорят, всё это произвело сильное действие. С одной стороны я очень жалею, что не видал сцены исторической и под старость нельзя мне будет говорить об ней как свидетелю. Еще новость: [Аракчеев] Мердер умер; это еще тайна для в.[еликого] князя, и отравит его юношескую радость. Аракчеев также умер. Об этом во всей России жалею я один — не удалось мне с ним свидеться и наговориться. Тетка подарила мне шоколадный бильярд — прелесть. Она тебя очень цалует и по тебе хандрит. Прощайте, все мои. Христос воскрес, Христос с Вами.

920. П. В. Нащокин — Пушкину. Около (после) 22 апреля 1834 г. Тула.

Ну, почтенный и любезный друг Александр Сергеивич, — в какое положение ты, хотя и нехотя но меня ставишь. Вообрази что я в незнакомом городе живу в кредит — занимаю по не многу у хозяина, что я говорю — занимаю, занимал и уже теперь стал он отънековатся, и смотрит как он так и многие на меня с подазрением — меня понимают шарлатаном, — ибо — говоря откровенно, моя правдивая речь — кажется ложью, потому что уверения мои на скорое получение денег не много мне сомнительны самому — и от того слово мое бывает с запинательством — что и приводит всякого в сумнение, — жена моя ничего не знает — и не замечает — ибо я наружно очень весел и покоен, нет почты, что бы я раза три не посылал переспрашивать — не ошибаются ли, верно есть, должна быть ко мне повеска. — В маленьком городе всё известно, — и потому не мудрено, что я кажусь либо подазрителен — либо жалок и смешон, но это всё ничего — хотя некрасивая — роль, но сущность или существенность моего положения может быть очень жестока. — Не могу, силы нет — описать тебе могущее быть унизительное мое положение, — не то что бы не умел — в мемориях я в своих опишу, — но теперь какая-то русская амбиция мешает — не люблю ни представлять себя, ни сам себя видеть — в жалком положении — я думаю что это происходит от нравственного кокетства, — мне же всё равно что жалько — что гатько, — а я близок к гаткому — [но] и только от того, что я писал к тебе, бил наверное, но вышло [плие] по первой почте плиё, — и потом затянулось — не выходит — да и только, — знаю что выдет — да когда. — Прости великодушно — что я тебя не много огорчаю, — мне ей-ей бы не хотелось — но так пришлось — нутренной жар — какая-то нервическая хлопотливость — заставляет меня тебе писать — а приятного написать как бы не хотел не могу — понудить тебя не для чего — ты и сам почти столько же беспокоишся я уверен. Ускорить тебя в платеже, то же не имею в намерении, — ибо уже я не получа нынешнью почту к светой, не естественно получение, — ни по времени, ни почему — итак любезный друг я пишу — без цели, без надежды, а только надеясь на твою дружбу, — разъзрядил свое тяжелое сердце, и мне поверишь ли, что как-то гораздо легче. — Если тут будет — Соболевский, останови его, чтобы он на смех — не поднял — и не сказал что без денег лехко, — это шутька будет с его стороны не чистосердечная, потому что он как человек опытной знает — что без денег тяжело. — Кланяйся ему и брату твоему — мне кажется что ты писал что он сердит на меня. — Скажи ему, что это не прилично, беспечному и сладко-жирно-ество любителю, Лорду,

сердится и ему, должно быть, лень сердится, я так и думаю, что он не может сердится, так же как и я, — ему — от лени, а мне от того, что некогда. Прощай, любезный Александр Сергеивич, хотя мне и очень плохо — но всё лучше того, что бы было — еслиб не жена моя — а была бы Ол.[ьга] Анд.[реевна] — Она ей-ей премилая, и прекроткая — только бы не с глазить, — хотя жена и не знает, что я тебе пишу, но кланяюсь тебе за нее и прошу засвидетельствовать наши почтения Натальи Николаевне.

Ради бога присылай мне все три тысячи, это одно может поправить мою репутацию — кредит и вообще дела — мои.

П. Нащокин.

921. H. H. Пушкиной. 24 апреля 1834 г. Петербург.